Книга Ночной шторм, страница 45 – Юхан Теорин

— Нет, на Эланде. Как дела?

— Нормально. Хорошо, что позвонил.

Йоакиму показалось, что голос у Микаэля немного напряженный. Может, ему стыдно за свои страхи?

_ — Ты здоров, Микаэль? — спросил он. — Как дела на фирме?

— Все хорошо. Куча новых проектов. Много дел накануне Рождества.

— Хорошо. Я только хотел убедиться, что у тебя все нормально. Вы так быстро уехали тогда…

— Да. — Микаэль помолчал и прибавил: — Извини, что так получилось. Не знаю, что это было. Я проснулся посреди ночи и больше не мог заснуть…

Последовала пауза.

— Лиза сказала, что тебе приснился кошмар, — сказал Йоаким. — Как будто кто-то стоял рядом с кроватью и смотрел на тебя.

— Она так сказала? Я ничего не помню.

— Ты не помнишь, что тебе снилось?

— Нет.

— Я не видел ничего необычного на хуторе, но я временами чувствую что-то странное, — признался Йоаким. — И на сеновале в коровнике я нашел стену, где…

— А как дела с ремонтом? — перебив его, сказал Микаэль.

— Что?

— Ты наклеил обои?

— Почти.

Йоаким понял, что Микаэлю совершенно не хотелось обсуждать с ним странные вещи, творившиеся на хуторе. Что бы с ним ни случилось той ночью, он решил это забыть.

— Как вы собираетесь отмечать Рождество? — спросил Йоаким, меняя тему. — Дома останетесь?

— Наверно, поедем на дачу. А Новый год отметим дома.

— Надеюсь, увидимся.

Больше продолжать разговор не имело смысла. Йоаким положил трубку и посмотрел в окно на тонкую ледяную пленку на море и пустой пляж. Здесь было так безлюдно, так одиноко. Внезапно ему захотелось вернуться на оживленные улицы Стокгольма.

— На хуторе есть потайная комната, — сказал Йоаким Мирье Рамбе, когда навестил тещу по ее приглашению вместе с детьми. — Комната без дверей.

— Вот как? Где же?

— На сеновале. Довольно большая. Я измерил шагами. Метра четыре в длину. Ты знала о ней?

Мирья покачала головой:

— С меня хватило и стены со всеми этими именами.

Она откинулась на спинку дивана и поднесла к губам чашку с кофе. Потом нагнулась вперед и достала из-под стола бутылку водки.

— Будешь? — предложила она, посмотрев на Йоакима.

— Нет, спасибо, я не употребляю алкоголь…

Мирья расхохоталась.

— Тогда я выпью и твою порцию тоже, — сказала она, наливая водку в стакан.

Мирья жила в просторной квартире по соседству с собором в Кальмаре. Ливия и Габриэль наконец-то познакомились с бабушкой. Они нервничали, когда входили в квартиру. Ливия с подозрением оглядела скульптуру обнаженного мужчины в прихожей. С собой у девочки были Форман и два плюшевых мишки, которых тоже познакомили с бабушкой. Мирья показала гостям ателье со стенами, увешанными пейзажами Эланда. На всех картинах небо было голубым и безоблачным.

Поведение Мирьи, никогда раньше не интересовавшейся внуками, казалось Йоакиму в высшей степени странным. После кофе с пирожными она попыталась усадить Габриэля себе на колени, и в конце концов ей это удалось. Но мальчик просидел так не больше минуты, а потом убежал к Ливии в гостиную смотреть телевизор.

— Остались только мы, — вздохнула Мирья.

— Так спокойнее, — кивнул Йоаким.

На стенах в столовой висели две картины Торун, изображавшие шторм. На обеих было изображено, как шторм приближается к острову, готовый накрыть черным покрывалом маяки Олуддена. Как и картина у Йоакима дома, это были зимние пейзажи, мрачные и тревожные.

Йоаким искал взглядом следы Катрин. Ей всегда нравились светлые тона, мать же оклеила стены темными обоями в цветочек, закрыла окна тяжелыми шторами и застелила полы персидскими коврами. Даже мягкая мебель была из черной кожи. У Мирьи не было ни фотографии Катрин, ни снимков других ее детей. Зато Йоаким насчитал с десяток больших и маленьких портретов самой Мирьи. На некоторых из них она была с мужчиной лет на двадцать моложе нее, с растрепанными светлыми волосами и жидкой бородкой.

Мирья проследила за взглядом Йоакима и, кивнув, сказала:

— Ульф. Он ушел играть в хоккей, вот почему вы его не застали.

— Так ты живешь с этим хоккеистом?

— А тебя это шокирует?

Йоаким молча покачал головой.

— Хорошо, потому что не все такие, как ты. Даже Катрин думала, что женщины в моем возрасте не нуждаются в сексе. Но Ульф не жалуется, а я и подавно.

— Скорее ты им гордишься.

— Не без этого, — сказала Мирья со смехом. — Любовь слепа.

Сделав глоток кофе, она зажгла сигарету.

— Женщина-полицейский из Марнэса продолжает расследование, — сказал Йоаким. — Она мне пару раз звонила.

Ему не было нужды объяснять, какое расследование он имеет в виду.

— Вот как… — произнесла Мирья.

— Конечно, Катрин это не вернет, но может дать ответы на вопросы.

— Я знаю, почему она утонула, — внезапно сказала Мирья.

Йоаким поднял глаза:

— Знаешь?

— Все дело в хуторе.

— Хуторе?

Мирья засмеялась сухим злобным смехом.

— На этом доме проклятие, — заявила она. — Он приносит несчастье и разрушает жизни всех семей, отважившихся в нем поселиться.

Йоаким посмотрел на тещу и произнес с недоумением:

— Как можно обвинять во всем дом?

Мирья затушила сигарету.

Йоаким решил сменить тему разговора.

— На следующей неделе у меня будут гости, — сказал он. — Старик, который много знает об истории этих мест. Герлоф Давидсон. Ты его знаешь?

— Нет, — ответила Мирья, покачав головой. — Но его брат Рагнар жил по соседству с хутором. Его я знала.

— Вот как… Герлоф обещал рассказать мне историю Олуддена.

— Я тоже могу рассказать, если тебе так интересно.

Она снова отпила кофе с водкой. Глаза Мирьи подозрительно блестели: видимо, спиртное уже начало действовать.

— Как вы оказались на Олуддене? — спросил Йоаким. — Ты и твоя мать?

— Арендная плата была низкая. А это было самое важное для мамы. Она покупала краски и кисти на свою скромную зарплату уборщицы, и нам постоянно не хватало денег.

— Хутор уже тогда был в таком плачевном состоянии?

— Да. Он тогда по-прежнему принадлежал государству, но время от времени сдавался в аренду за небольшие деньги… каким-нибудь крестьянам, которые не собирались в него вкладываться. Мы с мамой единственные согласились жить в пристройке зимой.