Онлайн книга «Запасной инстинкт»
|
“Все это смертная скука”, – говорил Троепольский, когда ему показывали “телефонную” рекламу, в которой говорилось о “центах за минуту” и о том, что “ночью дешевле”. И переделывал по-своему, так что в “телефонной” рекламе не оставалось ни слова о телефонах, и заказчики в припадке восторга закатывали глаза, и продажи росли как на дрожжах, и придуманные шефом слоганы цитировались в газетах, на радио и еще черт знает где, а он так и не поехал за присужденным ему каннским “Львом”, все некогда ему было, и “Льва” получал Федька! Самым убийственным было то, что все идеи шефа казались простыми и аскетичными до идиотизма, ничего не было в них такого, чего нельзя было бы повторить, разобрать по частям, разложить по полочкам, но вот беда – разложив, их невозможно было собрать обратно! И повторить невозможно – похоже, да, похоже, пожалуй, но вот не то, не то!.. “Мы, гении, – говорил Троепольский, – всегда неповторимы”. И непонятно было – шутит он или нет. Посмотрим, как ты теперь пошутишь, избалованный скверный мальчишка! Гений, твою мать! А Федька подозревал. Давно подозревал, и приходилось прятаться, улыбаться, хвостом вилять, “отводить подозрения”! Опасность миновала – больше его подозревать некому. Все остальные “гении”, которых Троепольский подбирает себе под стать, дальше собственных Макинтошей не видят ничего, и слава богу! Сайт искрился и переливался на мониторе, и смотреть на него было невыносимо. Можно и вовсе не смотреть. Все в порядке. Дело почти сделано. Бабахнула тяжелая металлическая дверь в отдалении, и потянуло сквозняком. Паника рухнула откуда-то сверху и почти придавила его. Стало трудно дышать. Мокрые пальцы поехали по выпуклой спинке компьютерной мыши и нажали что-то вовсе не нужное. Кто это может быть?! Охранник?! Что ему надо?! Сотрудники?! Нет, не может быть, все давно ушли! Сайт на мониторе горел, как жар-птица из сказки, и пальцы все промахивались, никак не могли потушить его. Шаги. Ковер глушит звук, но все-таки слышно. Шаги. Очень близко. Нет, это не охранник. Это свои. То есть те, кто работает здесь, какие еще свои! Нет никаких своих! Попасться?! Вот так, в последнюю минуту, бездарно и пошло проиграть только потому, что кому-то из “гениев” пришла фантазия ночью вернуться на работу?! “Нет. Нет! Нет!!!” – Кто-то будто визжал в голове. Визжал, и корчился, и изнемогал от страха. Что-то словно заскреблось очень близко, и волосы у него на макушке встали дыбом. – …Гуччи, ты где?! Гучинька, иди сюда. Я больше не могу, я домой хочу. Гуччи! Полина Светлова, любовница шефа, шпионка, доносчица, карьеристка и мужененавистница. У женщины не может быть рост метр восемьдесят пять. Фотомодели не в счет, живьем их все равно никто и никогда не видел. Она не должна быть умнее окружающих мужчин – или она их возненавидит, или они возненавидят ее. Она не должна носить странные очки и обтягивающие джинсы. Она не должна “находиться на особом положении” только потому, что когда-то начальник с ней спал. И именно она явилась, чтобы всему помешать и все разрушить! – Гуччи, мальчик, ты чего?! Двери в конторе никогда не закрывались – Троепольский не закрывал и всех приучил. Длинная темная тень, похожая на скорпионью, задрожала на сером ковре – дьявольская собака была уже на пороге. Тень почти касалась ножки кресла. Прыжок, стремительное движение – тень шарахнулась, словно скакнула, – мерцание сайта на мониторе, шаги совсем рядом. Есть только один шанс. Только один удар. – Гуччи! Она замерла на пороге – ее сломанная пополам тень доставала до Макинтоша. Сайт все горел, как жар-птица из сказки. – Господи боже мой, – отчетливо прошептала она и откинула за плечо черную прядь волос. Выражения лица было не разобрать, сильный свет из коридора бил ей в спину. Собака тявкнула. Она может помешать. Всего только один удар. – Кто здесь? – Голос неуверенный, какой-то детский. – Кто-нибудь здесь есть?! О да! Есть. Стремительное движение, чтобы не раздумывать и не отступить. Дверь вдруг что есть силы ударила Полину в переносицу, так что она покачнулась на каблуках и стала валиться на спину, и удар в лицо догнал ее. Что-то хрустнуло – арбуз хрустел, когда отец весело резал его длинным хлебным ножом, – короткий и хриплый взвизг, и все. Только темнота и тишина, и внутри темноты и тишины блеск уралмашевского сайта. * * * Кажется, дождь пошел, решила она. Лицу было тепло и мокро. Интересно, где я уснула, если на меня льет дождик? Или я в отпуске? Что-то странное творилось вокруг, что-то неестественное, и сразу было не сообразить, что она лежит на полу и смотрит вверх, и смотреть ей неудобно. Что-то мешает. Она подняла руку – рука была словно чужая – и дотронулась до лица. Лицо было теплым и мокрым, потом она нащупала что-то твердое и острое. Сняла со щеки что-то, блеснувшее изломанным краем под светом мощных лампочек. Кусок стекла. Разбились очки. И как только она подумала про очки, сразу все вспомнилось – светящийся в темноте монитор. Гуччи, залаявший в глубине комнаты, и странное чувство, словно кто-то смотрит на нее из темноты. Наверное, и в самом деле смотрел. Ждал. Примеривался. Стало так больно, что она вдруг заплакала, слезы сами по себе полились из глаз, Полина вяло подумала: хорошо, что они льются, значит, у нее остались глаза. Что-то тоненько зазвенело рядом с ней, и она не сразу поняла, что это Гуччи скулит. – Гучинька, – пробормотала Полина и не узнала своего голоса. – Гучинька, ты жив? Она не видела его и не знала, почему тот скулит – потому, что жив, или потому, что умирает, и эта мысль заставила ее подняться. Очень осторожно она повернулась и встала на четвереньки. Черные волосы сосульками болтались у нее перед носом, и от их колыхания у нее так закружилась голова, что пришлось зажмуриться и опереться рукой о стену, чтобы не упасть лицом в серый ковер, который вдруг приблизился прямо к глазам. Значит, глаза все-таки целы. Слезы капали и казались почему-то черными. Нет, сказал кто-то внутри Полины. Они не черные. Они темно-красные, от крови. Из глаз у нее течет кровь. Она поползла и выбралась в коридор. На полу, прямо под дверью валялась ее сумка и – отдельно от нее – мобильный телефон. |