Онлайн книга «Запасной инстинкт»
|
– Жаль, что ты уже уходишь. Он приостановился и посмотрел на нее: – Ну, конечно. Сбежав на два пролета, он нажал нужную кнопку на телефоне, истово надеясь, что трубку возьмут. Лера, одна в пустой квартире, села было на диван, и тут же брезгливо пересела в кресло. Надо поменять белье. Интересно, где в их квартире чистое белье?.. Она посидела некоторое время, прислушиваясь к дробному топоту на лестнице, а потом, когда хлопнула дверь подъезда, взялась ладонями за щеки и пробормотала, глядя перед собой: – Все правильно. Все совершенно правильно. * * * Федю похоронили. Через три дня снег, растаявший было под непрерывным моросящим дождем, повалил снова. На улицах стало белым-бело, как перед Новым годом, детей везли на санках, дамы нарядились в шубы и шапки, и только отдельные энтузиасты, очевидно, твердо уверовавшие в календарь, шли по улице в весенних куртках. Носы и руки у них были красные. Троепольский, приехавший на работу на своем личном звере с мордой ягуара на капоте, никаких трудностей с погодой больше не испытывал и очень этому радовался. У него осталось всего два несделанных дела. Всего два – и все станет ясно. С одним делом его сильно тормозил майор Никоненко. Троепольский, не привыкший ни к каким бюрократическим проволочкам, только и делал, что звонил ему, но майор на все его вопросы отвечал томным и скучным голосом, что ничего пока не известно, потом сообщал, на чье имя составлено завещание, а однажды рассказал басню о зайце и лисице. Заяц был нетерпелив и потому погорел, а лисица, наоборот, очень терпелива, потому и победила. Из вышеизложенного Троепольский должен был сделать вывод, что необходимо быть терпеливым, чтобы не погореть. Он старался изо всех сил, но ему нужно было точно знать – кто. По ночам ему теперь снились кошмары, и, проснувшись в три часа ночи, он даже не пытался засыпать, знал, что все равно ничего не выйдет. Утром на четвертый день, когда он был в кабинете Сизова и обсуждал с ним новый проект – обсуждали достаточно мирно, заорали только пару раз и матерились по очереди, а не хором, – из селектора заструился волшебный голос Шарон Самойленко, доложивший, что Белошеев ждет. – Чего он ждет? – Так вас. – Кого – нас? – переспросил Сизов, а Троепольский в нетерпении задвигал мышью по монитору. – Так вас же. Или Арсения Михайловича. – Где он ждет? – не отрываясь от монитора, спросил Троепольский. – Так в вашем кабинете! – Так почему он в моем кабинете, когда я в кабинете у Сизова?! – Скажу, – подумав, заявила Шарон, и оба начальника переглянулись. Саша Белошеев возник на пороге через секунду, наверное, и сам догадался, куда ему идти, без Шарон. – Привет. – Привет, Саш, – ответил Сизов, а Троепольский промолчал, глядя в монитор, и Саша вдруг встревожился. Троепольский мог орать, как ненормальный, материться, ругаться, но он никогда не забывал здороваться и говорить “спасибо”. – Арсений, мне нужно с тобой поговорить. – Давай, – разрешил Троепольский после секундной паузы, мельком взглянул на него и опять уставился в монитор. – Прямо… здесь? – Ну, пока я здесь, значит, здесь. Или ты хочешь пригласить меня в ресторан? Упоминание о ресторане тоже был странным, но отступать Саше Белошееву было все равно некуда. – Я от вас ухожу, – бухнул он. – Мне предложили… другую работу. Троепольский бросил мышь, так что она уехала по столешнице довольно далеко, откинулся в кресле, а Сизов присел на край стола и выпрямил спину. Все в конторе знали – когда Сизов так выпрямляет спину, жди беды. “Они не могли ничего пронюхать, – пронеслось в голове у Саши. – Если только сука Светлова не стукнула. Но она не должна стукнуть, он сильно напугал ее, он знал это точно”. Начальники переглянулись. – Что за работа? – весело спросил Троепольский. – В райских чертогах? Или в адском пламени? – Почему… в чертогах? Или в пламени? – опешил Саша. – Да потому что в этом мире ты работы себе больше не найдешь, родной, – так же весело ответил Троепольский. – Кончилась твоя работа. Станция Березай, хошь не хошь, вылезай. Сизов слез со стола, обогнул Белошеева и стал у двери. Это означало – дела плохи. Совсем. Саша был не дурак и моментально это понял. Значит, сука все-таки стукнула. Значит, проболталась. Напрасно он не убил ее в туалете! – Вы о чем, ребята? – спросил он и улыбнулся светлой улыбкой. – Вы, часом, ни с кем меня не перепутали? – А ты, часом, ни с кем нас не перепутал? – это Сизов спросил. От двери. – Или ты думаешь, мы, канцелярские крысы, дальше собственного носа ничего не видим? Только картинки красивые рисуем? – Так сказать, тонкие художественные натуры? – это Троепольский вступил. Тут Саша допустил ошибку. Нужно было все отрицать, клясться, кричать гневным голосом, что они оба сошли с ума, но он думал только о том, что Светлова выложила им все, и теперь ему придется за это поплатиться – за ее бабью дурость! – Ты что?! – закричал он и покраснел. – Ты поверил во всю эту чушь, да?! Ты поверил, что я бил, да?! Ты урод, если ты поверил! Ты что, не знаешь, что бабам верить нельзя?! – Каким бабам? – Или ты думаешь, что, если ты ее трахаешь, она тебе правду говорит, что ли?! – Кто – она?! – Да твоя Светлова! Это она тебе… набрехала на меня, а ты поверил, да?! Она?! – Я ничего не говорила, Саша. Все трое, как по команде, повернулись и уставились на дверь. В проеме стояла Полина Светлова с голой китайской собакой на руках. Лицо у нее было бледное, не сошедший синяк отливал зеленым и желтым. Саша Белошеев, хороший дизайнер и свой парень, проработавший в конторе много лет, вдруг коротко хрюкнул, кинулся головой вперед, опрокинул кресло, толкнул Сизова, который от неожиданности позволил себя оттолкнуть, и вцепился Полине в горло. Произошло короткое движение, кресло загрохотало, Троепольский выбрался из-за стола, залаяла собака, и Саша вдруг вскрикнул: – Ч-черт! Он тряс изо всех сил рукой, на которой висела вцепившаяся мертвой хваткой экзотическая собака Гуччи, а другой пытался душить Полину. Та хрипела и вырывалась. Сизов подскочил и коротко двинул Сашу в челюсть. Тот охнул, отступил и привалился к стене. |