Книга Ванна с шампанским, страница 47 – Елена Логунова

– Но парле итальяно! – машинально сказала я, обломав неземной синюшке кайф первого контакта. – Спик инглиш, плиз!

– О, прекрасно! Кто вы и откуда? – приятное сопрано послушно перешло на инглиш.

– Я Индия, – сказала я крайне коротко, потому что мама в детстве учила меня не разговаривать с незнакомцами.

Замечу: при этом она имела в виду землян! А тут – такое!

– Индия?! О, прекрасно!

Синюшка возбужденно подпрыгнула и перелетела на другой конец дивана.

– Зяма! – встревоженно позвала я.

Фиг ее знает, это синюю живность, вдруг она нехорошая и чем-то повредит моему брату!

Мне не хотелось потерять Зяму раньше времени. Я не чувствовала в себе готовности противостоять опасностям заграничного путешествия в одиночку.

– Замбия? – по-своему повторило за мной сопрано.

– Зяма! – позвала я громче.

– Зимбабве?

– ЗЯМА!

– Инка? – боязливо отозвался разбуженный братец, косясь на зависшую в воздухе синюшку.

– Скажи ей, что ты не парле итальяно! – посоветовала я.

– Я не парле! – Зяма замотал головой.

Синюшку отнесло в сторону. Я потянула на себя флаг. Зяма, уцепившийся за противоположный край полотнища, со скрипом поехал спиной по дивану. Я встала, короткими рывками стащила братца с лежбища и веско сказала:

– Отойдем-ка!

– Всегда, – невпопад, но с чувством ответил Зяма.

Он оглянулся на синюшку, которая для меня, близорукой, уже превратилась в расплывшуюся фоновую кляксу, и заторопился в проверенное убежище типа сортир, на ходу сноровисто сворачивая флаг.

Настя с Викой к станции метро «Термини» не пришли.

– Зря мы их бросили, – посетовал Зяма. – В его душе опять проснулся благородный джентльмен, который обычно дрыхнет, как Рип ван Винкль. – Должно быть, с девочками что-то случилось!

– Что-то вроде нападения на них вооруженных пиратов? – безжалостно уточнила я, потому что мне было интересно, надолго ли хватит Зяминого рыцарства.

– А может, ничего плохого с ними и не случилось, – ввиду перспективы новой битвы с пиратами благородный джентльмен благоразумно ушел в кому в Зямкиной душе. – Загуляли до утра, и все такое…

– Или просто не смогли разобрать твою шифровку, – подсказала я вполне возможный вариант.

– Точно! – Зяма обрадовался этому невинному объяснению. – Идем, разъясним этим недотепам, что к чему!

– Идем, – согласилась я. – Но, поскольку вариант с участием пиратов представляется мне весьма возможным, будем максимально осторожны.

– Это как? Поползем по-пластунски?

Я вообразила себя – перемещающейся по римской брусчатке на брюхе – и помотала головой:

– Нет!

Брюха было жалко. У меня пузо и без того сугубо воображаемое, а так оно вообще сотрется до позвоночника. А я еще не рассталась со смелой мыслью сделать пирсинг в пупке!

– Идем нормально, ногами, но сразу в дом не заходим, сначала осматриваемся: не видно ли чего подозрительного?

– Чего, например? – Зяма хищно прищурился на прилавок уличного торговца.

Лейблы Ormani и Boddega и в самом деле выглядели крайне подозрительно.

– Не знаю, – сказала я. – Узнаю, если увижу.

– Отлично, – согласился Зяма. – Тогда скажешь, если что.

Переложив на меня всю полноту ответственности, он заметно повеселел.

Был тот ранний утренний час, когда римские маргиналы сдают «вахту» туристам. На площади у Санта Мария Маджоре хлопал крыльями, превращаясь в точку общепита, фургон-трансформер. У фонтана умывался гибкий парнишка, такой темнокожий, что результат его омовений вовсе не был очевиден. У инфокиоска напротив собора возился, отпирая дверь, мужик в униформе, а рядом тряслась и вздрагивала, обещая кем-то или чем-то «разродиться», кривобокая палатка, накрытая пленкой. На остановке экскурсионного автобуса топтались, высматривая пассажиров, двое смуглых юношей в накидках с какими-то логотипами. Они попытались всучить нам с Зямой свои проспекты, но нам было не до того.

Мы живо добежали до нашего дома, дважды бестолково обошли вокруг него (Зяма с большим интересом заглядывал в незанавешенные окна чужих квартир), а потом я сдалась:

– Ладно, пошли в дом! Не вижу ничего особенного.

Мы круто развернулись, вошли в подъезд и сразу же увидели, что вверх по лестнице сверкают чьи-то пятки.

– Подозрительно! – вскричала я, выставив вперед указательный палец, как красноармеец на плакате: «А ты записался добровольцем?!»

– Согласен!

Братец расправил плечи и орлом взлетел на этаж выше, откуда до меня донеслось его ликующее: «Ага!», а потом еще какое-то жалкое хныканье и отчетливый звук могучей затрещины.

– Это кто такой? – нахмурилась я.

Зяма легким шагом гимнаста сошел по ступенькам, небрежно потряхивая своей добычей – щуплым юношей с физиономией круглой, как блин, и кислой, как простокваша. Он не был загорелым брюнетом (это радовало), и я не стала приветствовать его ни вежливым греческим «калимера», ни ударом сумкой.

– Не знаю, в прошлый раз мы не успели это выяснить, – сказал братец и постучал в нашу дверь ногой, потому что руки у него были заняты слабо вырывавшимся незнакомцем.

– В прошлый раз? – повторила я и только подумала достать ключи, как дверь открылась сама.

На пороге стояла Виктория. Вид у нее был не самый победный.

– Привет, – пробормотала она, мучительно зевнув. – А который час?

– Вы! – я наставила на нее указательный «красноармейский» палец, который не успела согнуть – и правильно, вот и пригодился. – Вы должны были идти к метро!

– Налегке, – согласилась Вика и отступила, пропуская нас в квартиру. – Но это нам было тяжело.

– Привет, Громозека! – помахала Зяме с дивана Настя.

– Рамазяк, – поправила ее Вика.

– Римизак! – возмутился Зяма.

Я заметила, что девочки успели немного прибраться. Во всяком случае, они разгребли барахло на полу, освободив центральную часть комнаты.

Зяма немного побегал по расчищенному участку, искательно заглядывая в захламленные углы, не нашел ничего подходящего и с досадой сказал:

– Мне все-таки нужна веревка!

Настя открыла рот. Зяма коротко глянул на нее, скороговоркой предупредил:

– Мыло не предлагать! – и задумчиво уставился на шторы.

– Пожалуйста, только не занавески! – взмолилась я. – Мы можем связать его ремнями, я вчера на распродаже три штуки купила!

– Давай свои ремни.