Онлайн книга «Ванна с шампанским»
|
То есть это я так думала. Записка была прилеплена на зеркало в ванной комнате. – «Вас потеряли друзья. Оставайтесь в тягости от литра. Криво потом! Америка или Римизак», – недоверчиво моргая, прочитала Настя и тут же раздумала умываться и чистить зубы. Какие могут быть гигиенические процедуры, когда тут такое дело – шифровка на зеркале! – Вичка, иди сюда! Быстро! – позвала Настя подругу. – Быстро не могу, – закапризничала Виктория. – Ноги не ходят! – Надо меньше пить! – сказала Настя голосом Ипполита из «Иронии судьбы». – И плясать! – согласилась Виктория. Она доплелась до ванной и с интересом уставилась на записку. – Ты что-нибудь понимаешь? – с надеждой спросила Настя. – Мне кажется, первые три слова означают «их нашли враги». – Хорошо, если «их», а если «нас»? – нахмурилась Виктория. – В любом случае, ничего хорошего. Ты можешь перевести, что там дальше? – Конечно. – Вика сняла бумажку с зеркала. – «Оставайтесь» – это «не оставайтесь», то есть, скорее всего, «идите». «В тягости»… Гм… Это что за намек? – Так говорят про беременность, – осторожно подсказала ей Настя. – Знаю, но у нас должно быть строго наоборот. – Наоборот – это бесплодие, тоже плохо! – Нет, тут другое. Тяжелый – легкий… О! «Идите налегке»! Настя выхватила у нее шифровку: – А что такое «от литра»? – А вот это – суровая правда, – вздохнула Виктория, наклоняясь над умывальником и открывая кран с холодной водой, чтобы умыться. – От литра и более – это количество выпитого нами спиртного! Но тут должно быть что-то другое. Не литр. – Может, грамм? Или метр? Виктория подняла голову: – Настя, ты гений! «От литра» – это «к метро»! «Идите налегке к метро»! Они столкнулись лбами над запиской: – Криво потом? – Прямо сейчас! – Америка – Индия! – И… Или… Слушай, а что такое Римизак?! – Римизак, с большой буквы… Не знаю! Что-то римское… Нет, знаю! Кто такой! Строго наоборот – Казимир! Подружки посмотрели друг на друга и захохотали. – Итак, что у нас получилось? – отсмеявшись, Вика расправила бумажку с шифровкой. – «Нас нашли враги. Идите налегке к метро. Прямо сейчас! Индия и Казимир». Четкая и ясная инструкция! – Пойдем? – Настя с тоской посмотрела на кровать. – Обязательно. – Прямо сейчас, да? Вика тоже поглядела на постель, потом на подругу… и они дружно провозгласили хором: – Нет, криво потом! Под утро я проснулась от того, что мне показалось, будто меня бесцеремонно лапают. Кто-то жадно шарил ручонками по моему телу – в районе пояса и ниже! Не скажу, что это было совсем уж новое, неприятное и пугающее ощущение – случалось, меня трогали и даже тискали куда менее деликатно. Будь я в своей постели, отреагировала бы без паники. Но подо мною был кургузый диванчик вокзального кафетерия, а это меняло дело, потому что я на генетическом уровне воспринимаю вокзалы как места повышенного риска утраты имущества. Согласно нашему семейному преданию, моя прабабушка в восемнадцатом году, удирая из красного Питера в белый Екатеринодар на бронепоезде, вывезла на себе столовое серебро, изобретательно притачав ножи, ложки и вилки к корсету. В середине двадцатого века уже моя бабуля, перемещаясь из конца в конец огромной страны вслед за дедом, который был кадровым военным, прятала деньги в бюстгальтер. А мамочка моя в аналогичной ситуации делала «захоронку» в специальном кармане, нашитом – изнутри – на трусы! Предметы современного дамского белья, сшитые из невесомых полупрозрачных лоскутков, в качестве сейфов уже не используются. Тем не менее в нашем семействе полезный рефлекс закрепился. Находясь в пути или же в местах, к оным путям приближенных, я на подсознательном уровне воспринимаю любое прикосновение к моим интимным зонам как попытку ограбления. – Кто? Что?! Я вскинулась на скамейке, как ужаленная, и рухнула обратно, притянутая ремнем сумочки. Его я перед сном пропустила через грудь, как орденскую ленту, а саму сумочку для пущей ее сохранности затолкала под поясницу, да еще и засунула поглубже между планками скамьи. Получается – сама себя привязала. Пока я билась, как спутанная лошадь, жадные руки, чьи прикосновения меня разбудили, «сделали ноги» – то есть обладатель рук удрал. Победив предательский ремень, я села и огляделась. Кафетерий давно закрылся. Посадочные места оккупировали сонные граждане с баулами, и лучше всех устроился мой дорогой братец: он единолично занял сразу два мягких диванчика и с головой укрылся флагом. Выглядело это героически: пробегавшие мимо пассажиры на накрытое знаменем неподвижное тело откровенно заглядывались. Мне стало обидно. Я, значит, корчусь на жесткой лавочке, а Зямка разлегся, как барин! – А ну, подвинься! – потребовала я, тесня посапывавшего братишку на его мягком ложе. Зяма возмущенно всхрапнул, но не проснулся. Я кое-как подвинула его, легла рядом «валетом», отвоевала себе половину флага, укрылась им почти до плеч и наконец почувствовала себя в относительной безопасности. На манер подушечки я пристроила под голову сумочку, еще немного повозилась, укладываясь поудобнее, и вскоре уснула. Снилось мне доброе, милое: родной дом, бабуля с нежно-зелеными локонами, мамуля с планшетом под мышкой и папуля в фартуке с петухами и черпаком в руке. У них там был тихий семейный вечер. Бабушка вышивала болгарским крестиком портрет Эйнштейна, мама вдохновенно рукописала очередной шедевр при свете хэллоуинской тыквы, а папа приплясывал у плиты, бодрым рэпом информируя недоваренных лангустов о том, что он «но парле итальяно». Все, как всегда, – скучновато, но мило. И вдруг как-то разом наступил белый день. Кривясь и жмурясь, я попыталась закрыться от резкого света рукой, но моя ладошка натолкнулась на что-то мягкое и мохнатое. «Крыса!» – запаниковал мой внутренний голос, окончательно меня разбудив. Я распахнула глаза и заморгала, ослепленная и растерянная. Вот тут бы и пригодились мне линзы с диоптриями, а заодно – и солнечные очки! Невооруженным глазом я увидела нечто странное. К моему лицу тянулась небольшая, размером с пекинеса, лохматая тварь такого глубокого синего цвета, который крайне редко встречается в живой природе планеты Земля. То есть, видимо, мне повезло. Хотя никакой радости от встречи с редкой тварью я не почувствовала, в отличие от самой зверушки, которая аж тряслась и при этом бойко лопотала что-то приятным сопрано. |