Онлайн книга «Тени предков»
|
Гастон заморгал. – Слушаю, монсеньор, – с усилием выговорил он. – Отправишься ты, разумеется, на «Серебряной королеве», а все, что тебе поручено, доставишь в Портсмут в карете. – Его светлость бросил камердинеру пухлый кошелек. – Да, и в Портсмуте, по дороге в Эйвон-Корт, ты отыщешь гнедую лошадь. – Bon Dieu! – прошептал Гастон. – Гнедую лошадь, да, монсеньор. – Гнедую лошадь, которая принадлежит некоему мистеру Мэнверсу из Кросби-Холла и была продана милордом Рупертом в понедельник. Ты ее выкупишь. – Вслед за первым полетел второй кошелек. – Цена не важна. Распорядишься, чтобы ее отвели в Кросби-Холл с поклоном от милорда Руперта и… э… благодарностью. Это ты тоже понял? – Да, монсеньор, – ответил Гастон уныло. – Bien. Сегодня, если не ошибаюсь, среда. Вернешься сюда не позднее понедельника. А теперь пошли ко мне Мийкина. Можешь идти. Незамедлительно явился грум. – Ваша светлость изволили звать? – Да. Поедешь в Париж, друг мои, не позже чем через час. – Слушаюсь, ваша светлость. – И предупредишь превосходнейшего Уокера о моем приезде. Вернешься с дормезом, малой дорожной каретой и коляской для багажа милорда Руперта. В Руане, Тине и Понтуазе оставишь сменных лошадей. В Руане я переночую в «Золотом петухе». – Слушаюсь, ваша светлость. Какой день назвать хозяину? – Не имею ни малейшего представления, – ответил герцог. – Но когда приеду, мне потребуются четыре спальни, гостиная и комнаты для моих слуг. Надеюсь, я говорю ясно? – Да, ваша светлость. – Это все, – сказал Эйвон. Мийкин поклонился и вышел. – Voyons, – заметила Леони из своего кресла у камина. – Мне очень нравится слушать, как вы говорите, сделай это, сделай то! Мне нравится слышать, как они отвечают только: «Слушаю, монсеньор» – и сразу бегут исполнять ваше распоряжение. Эйвон улыбнулся, – Только раз в жизни у меня был слуга, который осмеливался возражать, когда я приказывал. – О? – Леони посмотрела на него самым невинным взглядом. – И кто же это был, монсеньор? – Паж, моя дорогая, по имени… э… Леон. Глаза у нее заискрились, но она чинно сложила руки на коленях. – Tiens! He понимаю, как он посмел, монсеньор. – Мне кажется, он посмел бы сделать все, что ему вздумалось бы, – сказал герцог. – Правда? А он вам нравился, монсеньор? – Ты кокетка, дорогая моя. Она засмеялась, покраснела и кивнула. – Это не комплимент, – заметил герцог, подошел к камину и сел. – Как ты слышала, я послал за твоей дуэньей. – Да. – Она состроила гримаску. – Но ведь до понедельника она не приедет, правда? А зачем мы едем в Париж? – Почему бы и нет? – ответил Эйвон. – Твое воспитание почти завершено. И ты сделаешь реверанс высшему свету. – Неужели, монсеньор? Vraiment? Наверное, это будет fort amusant [111] . И я буду ездить к Вассо? Брови герцога сошлись на переносице. – Нет, ma fille, не будешь. Это одно из тех мест, которые ты постараешься забыть. Леони поглядела на него из-под ресниц. – И… и Мэзон-Шурваль? – Я возил тебя туда? – Его светлость все еще хмурился. – Но да, монсеньор. Только вы приказали мне ждать вас в вестибюле. – Значит, настолько порядочности во мне еще осталось. Да, Мэзон-Шурваль ты должна забыть непременно. Интересно бы узнать, каким он тебе показался? – Да никаким, монсеньор. По-моему, это не слишком хорошее место. – Да, малютка, ты права. Это не очень хорошее место, и я не был… хорошим, когда повез тебя туда. Ты вступишь в совсем другой мир. – Расскажите! – умоляюще сказала Леони. – Я буду ездить на балы? – Непременно, ma belle [112] . – И вы будете танцевать со мной? – Дорогая моя, оспаривать эту честь найдется много кавалеров. Я тебе не понадоблюсь. – Если вы не будете танцевать со мной, я совсем не стану танцевать, – объявила Леони. – Но вы же будете, правда? – Может быть, – сказал он. – Я не люблю «может быть», – сказала она. – Обещайте! – Нет, ты на самом деле чрезвычайно exigeante [113] , – пожаловался он. – Для меня время танцев уже миновало. – Eh, bien! – Леони вздернула подбородок. – Ну а для меня оно еще не пришло, я слишком молода, чтобы танцевать. Nous voila! [114] – Ты, моя малютка, – сказал герцог сурово, – очень своевольный и непослушный ребенок. Не понимаю, как я еще тебя терплю! – Да, монсеньор. А вы будете танцевать со мной? – Неисправима! – засмеялся он. – Да, малютка. По улице процокали лошадиные копыта, их перестук замер у дверей. – Монсеньор… вы думаете… это… это он? – с тревогой спросила Леони. – Вполне вероятно, моя дорогая. Спектакль начинается. – Монсеньор, я… я не чувствую себя… такой уж смелой. Он встал и произнес негромко: – Ты не уронишь своего достоинства, малютка. Или моего. Бояться нечего. – Д-да, монсеньор. Вошел хозяин гостиницы. – Монсеньор, к милорду приехал мосье доктор. – Какое разочарование! – вздохнул герцог. – Сейчас поднимусь. Оставайся здесь, дитя мое, и если мой дражайший друг приедет, помни, что ты моя воспитанница, и веди себя с подобающей вежливостью. – Хорошо, монсеньор, – произнесла она запинаясь. – Но вы скоро вернетесь, правда? – Без сомнения. – Его светлость вышел, шурша полами кафтана. Леони снова села и уставилась на носки своих туфель. Наверху в комнате Руперта раздавались шаги и приглушенные звуки голосов. Это напоминание, что герцог близко, ее немного успокоило, но когда по булыжнику снаружи зацокали копыта, легкий румянец покинул ее щеки. «На этот раз сейчас войдет свиное отродье, – подумала Леони. – А монсеньора все нет! Наверное, он хочет, чтобы сначала спектакль сыграла я одна. Eh, bien, Leonie, courage! [115] » |