Книга Несчастливый город, страница 23 – Эллери Куин

После сочельника Нора провела в постели четыре дня. Но 29 декабря появилась свежей и бодрой, даже чересчур. Она сообщила, что больше не собирается киснуть, как старуха, извинилась, что испортила семейное Рождество, и объявила, что намерена компенсировать это, пригласив всех на новогоднюю вечеринку. При этих словах даже Джим улыбнулся и неуклюже ее поцеловал. Пэт со вздохом отвернулась, но Нора ответила на поцелуй мужа, и впервые за многие недели они смотрели друг на друга прежним влюбленным взглядом.

Герми и Джон Ф. были несказанно рады внезапному улучшению настроения дочери.

— Отличная идея, Нора! — воскликнула Герми. — Только планируй все сама. Я и пальцем не пошевелю. Если, конечно, ты не захочешь…

— Нет, — улыбнулась Нора. — Это моя вечеринка, и я буду командовать. О, дорогая, — она обняла Пэт, — ты была таким ангелом, а я вела очень скверно — швыряла в тебя чем-то! Ты сможешь меня простить?

— Дурочка! — мрачно отозвалась Пэт. — Я все тебе прощу, если только ты будешь такой, как сейчас.

— Хорошо, что Нора в отличном настроении, — заметил Эллери, когда Пэт рассказала ему об этом. — Кого она приглашает?

— Семью, судью Мартина с женой, дока Уиллоби и даже собирается позвать Фрэнка Ллойда.

— Хм! Убедите ее пригласить и Картера Брэдфорда.

Пэт побледнела.

— Карта?

— Ну-ну. Заройте топор войны. Приближается Новый год.

— Но почему Карта? Эта свинья даже не прислала мне рождественскую открытку!

— Я хочу, чтобы Брэдфорд был здесь в канун Нового года. И вы должны заполучить его, даже если вам понадобится ползти к нему на четвереньках.

Пэт посмотрела ему в глаза:

— Если вы настаиваете…

— Да, настаиваю.

— Тогда он будет здесь.

* * *

Карт поблагодарил Пэт по телефону за приглашение, сказав, что это для него приятный сюрприз. Затем сообщил, что его приглашают многие и он не хотел бы разочаровывать Кармел Петтигру, но постарается «забежать ненадолго».

— О, Карт, — не выдержала Пэт, — почему люди не могут оставаться друзьями?

Но Брэдфорд уже положил трубку.

Редактор-издатель Фрэнк Ллойд прибыл рано. Он вошел с неприветливым видом, с одними здороваясь односложно, а с другими не здороваясь вовсе, и при первой же возможности направился к «бару», наскоро сымпровизированному в буфетной Норы.

В тот вечер интерес Эллери Квина к кулинарии непосвященному человеку показался бы абсолютно неестественным. Он торчал на кухне, наблюдая за Альбертой, за Норой, за плитой и холодильником, за всеми входящими и выходящими и за их поведением вблизи еды и напитков. Причем проделывал это настолько энергично и в то же время ненавязчиво, что, когда Альберта отправилась встречать Новый год к литовским друзьям в Лоу-Виллидж, Нора воскликнула:

— Господи, Эллери, из вас вышла бы отличная домохозяйка! Набейте-ка индейку оливками!

Эллери повиновался, покуда Джим смешивал напитки в соседней буфетной. Со своего рабочего места он мог наблюдать за хозяином дома.

Индейке предшествовали канапе, паштет в оболочке, стебли сельдерея, многие другие закуски и коктейли. Вскоре судья Илай Мартин уже говорил тете Табите, которая неодобрительно озиралась вокруг:

— Ну-ну, Тэбби, выпей и согрей душу, а то она так скрипит от недовольства, что на небесах слышно. Возьми «Манхэттен» — как раз для тебя.

— Нечестивец! — фыркнула сестра Джона Ф. и прочитала Клэрис Мартин лекцию о том, как опасно позволять пить старым дуракам.

Клэрис, плавающая по комнате с туманным взором, словно Дева озера, [30] заявила, что Табита абсолютно права, и продолжила потягивать коктейль.

Лолы не было. Нора пригласила ее по телефону, но та отказалась прийти.

— Прости, сестренка, только у меня запланирована собственная вечеринка. Счастливого Нового года!

Розмэри Хейт царственно восседала в углу, вынуждая мужчин хлопотать вокруг нее, отнюдь не из интереса к ним, ибо она выглядела скучающей, а из необходимости практиковаться. Глядя, как старый доктор Уиллоби отошел наполнить очередной бокал Розмэри, Пэт тихонько спросила Эллери:

— И почему мужчины не видят насквозь эту женщину?

— Может быть, потому, — сухо отозвался тот, — что им мешает обилие ее плоти. — И Квин в двенадцатый раз отправился на кухню следом за Джимом, как подметил обеспокоенный взгляд Пэт.

Праздничные вечеринки в респектабельных домах Райтсвилла не отличались буйным весельем, но Розмэри Хейт, будучи нездешней, оказывала дурное влияние, которому было трудно противостоять. После нескольких «Манхэттенов» она развеселилась окончательно, вызывая отвращение у тети Табиты, но заражая своим настроением мужчин. Разговоры становились все громче, а смех — все несдержаннее, поэтому Джиму пришлось неоднократно посетить буфетную, чтобы приготовить новые порции виски с вермутом, а Пэт — открыть еще одну банку с горькими вишнями. И каждый раз Эллери оказывался рядом с Джимом, предлагая ему помощь.

Картер Брэдфорд все еще не появлялся. Пэт прислушивалась, ожидая звонка в дверь. Кто-то включил радио, и Нора сказала Джиму:

— Мы ни разу не танцевали после медового месяца, дорогой. Пошли!

Джим с недоверием уставился на нее, потом его лицо расплылось в улыбке, он подхватил Нору и закружился с ней в танце. Эллери отправился на кухню смешать себе выпивку — первую за весь вечер.

* * *

Без четверти двенадцать Розмэри, сделав рукой театральный жест, скомандовала:

— Джим! Еще порцию!

— Тебе не хватит, Розмэри? — дружелюбно отозвался он. Как ни странно, сам Джим выпил очень мало.

Розмэри нахмурилась:

— Принеси еще одну, брюзга!

Джим пожал плечами и зашагал на кухню, сопровождаемый напутствием судьи смешать побольше коктейлей и хихиканьем Клэрис Мартин.

Из коридора в кухню вела дверь, а из кухни в буфетную — арка. Еще одна дверь соединяла буфетную и столовую. Эллери Квин остановился у двери в коридоре, чтобы зажечь сигарету. Дверь была полуоткрыта, и он мог видеть кухню и буфетную, в которой Джим смешивал виски с вермутом, что-то насвистывая. Он только что наполнил «Манхэттеном» очередную батарею бокалов и потянулся за банкой с горькими вишнями, когда кто-то постучал в заднюю дверь кухни. Эллери напрягся, но справился с искушением отвести взгляд от рук Джима.

Джим оставил коктейли и подошел открыть дверь.

— Лола! А я думал, Нора говорила…