Книга Двойной удар Слепого, страница 42 – Андрей Воронин

А на кухне за закрытыми дверями о чем-то оживленно спорили Ирина и Амвросий Отарович. Глеб зашел в кухню, приложил палец к губам.

– Что, уснула? – спросила Ирина, улыбнувшись Глебу.

– Да, уснула. Столько впечатлений – дорога, елка, приготовления… Честно говоря, мне тоже хочется спать. Это, наверное, у меня осталось с детства: меня родители всегда отправляли спать часов в восемь-девять, чтобы я мог потом вместе с ними проводить старый год и встретить новый не зевая.

Ирина поднялась с табурета и нежно поцеловала Глеба в губы.

Амвросий Отарович, с засученными рукавами, в цветастом пестром фартуке, ворожил над противнем с поросенком. – – Завидую я вам, – сказал старик.

– Почему завидуете? – поинтересовался Глеб, ожидая услышать сетования на старость, на то, что смерть не за горами.

– У вас впереди длинная-длинная жизнь…

Глеб понял, что не ошибся, но Амвросий Отарович продолжил:

– Но длинная не потому, что вы молоды.

Глеб и Ирина с недоумением взглянули на отставного генерала.

– Тогда почему же?

– Потому, что вы счастливы, а для счастливых людей время почти неподвижно.

– Разве? – удивленно вскинула брови Ирина. – Для счастливых оно летит.

– Не совсем так. Ведь недаром говорят, что счастливые часов не наблюдают. Как ты думаешь, сколько времени прошло, как вы приехали?

– Час-полтора. А может быть, и Полдня, я об этом не задумывалась. Время остановилось…

– Вот видишь, значит, ты счастлива, – вставил Глеб, заглядывая в темные глаза жены.

– Вполне возможно, – с затаенной грустью ответила она. – Но все познается в сравнении, и чаще всего счастье осознаешь задним числом.

– Послушайте, а может, нам выпить по стакану старого доброго вина? Оно нас немного взбодрит, – предложил Амвросий Отарович и стал откупоривать большую бутыль без этикетки.

– Я не буду, – качнула головой Ирина, – мне нельзя. Вы же знаете…

– Да, да, да, – уважительно сказал генерал. – А вот тебе, Глеб, можно и нужно. А то ты такой сосредоточенный, будто решаешь какую-то сложную математическую задачу.

– Да, решаю, – признался Глеб, – но не математическую, и она, к сожалению, никак не решается.

– А что за задача? – понимая, что Глеб не станет рассказывать, все же спросил гостя Амвросий Отарович.

– Да так, – отмахнулся Глеб. – Давайте лучше выпьем, Он уселся за стол.

Вино было налито в высокие стаканы тонкого стекла. Глеб проследил за золотистыми пузырьками, вдохнул терпкий аромат и поднял стакан:

– За удачу, Амвросий Отарович!

– За удачу. Пусть все сложится наилучшим образом. А иначе и быть не может.

Выпив, Глеб спросил:

– Что за вино?

– Это вино двенадцатилетней выдержки. Когда-то мне подарил его один грузинский князь.

– Какой-какой князь? – не удержалась от улыбки Ирина, хотя уже привыкла к чудачествам генерала и его невероятным рассказам. – В наше время настоящий князь?

– Да-да, именно. В наше время – и настоящий грузинский князь.

– А где живет этот ваш князь?

– В Грузии, само собой.

– И что, у этого князя свои виноградники?

– Да, свои виноградники, и он сам делает вино. Делает его так, как делали его отец, дед и прадед.

– Какая-то секретная технология?

– Особого секрета нет: это вино сделано из чуть-чуть подмерзшего винограда, присыпанного снегом.

Поэтому оно такое вкусное, поэтому у него такой прохладный аромат.

– А по-моему, оно пахнет солнцем, – сказал Глеб. – У снега другой вкус.

– Разумеется, пахнет солнцем! Какое же вино не пахнет солнцем? Оно из Алазанской долины.

– Можно мне глоток? – Ирина протянула руку, Глеб подал ей стакан.

– Только не увлекайся! – заметил он с напускной строгостью.

– Я немного, Глеб, всего лишь один-единственный глоток. – Женщина подняла стакан и пригубила вино. – Действительно, божественный вкус.

– Вот видите! Неужели вы могли подумать', что старый Лоркипанидзе будет угощать таких дорогих гостей чем попало?

– Что вы, что вы! – запротестовала Ирина. – Амвросий Отарович, такая мысль никому и в голову не придет!

– Я шучу. Можно же мне пошутить в уходящем году?

– А что, в следующем вы уже не собираетесь шутить? – сказала Ирина и поняла, что допустила бестактность. Она покраснела и виновато отвела глаза. Но старик как ни в чем не бывало бодро ответил:

– Бог даст, буду шутить и в следующем. Если бы вы приезжали ко мне почаще, то на пашем праздничном столе был бы барашек, а не поросенок.

– Хорошо, что мы вас не предупредили, – сказал Глеб, – а иначе вы бы непременно выбрались в Москву, на рынок, а ходить по рынку так утомительно.

– Это смотря для кого, – причмокнул влажными от вина губами Амвросий Отарович. – Для меня походить по рынку – истинное удовольствие. Просто ты не понимаешь прелести базара. И к тому же, наверное, не умеешь торговаться.

– Почему? Умею и даже люблю.

– Да разве славяне умеют торговаться? Нет, нет, Глеб. Вот когда-нибудь мы с тобой съездим, и ты увидишь, как это делается.

Ирина заулыбалась, представляя живописную картинку, как Амвросий Отарович Лоркипанидзе, этот почтенный, убеленный сединами человек будет размахивать руками, спорить, а возможно, даже и браниться с каким-нибудь торговцем с Кавказа. И торговцу придется нелегко. Она-то знала, что Амвросий Отарович горазд на всевозможные выдумки, а за словом в карман никогда не полезет.

– Ну как вино?

– Замечательное! Всю жизнь такое только и пил бы.

После него другое покажется уксусом.

– А вот представляешь, почти такое же вино многие всю жизнь и пьют.

– Завидую я тем людям.

– Но именно такого вина, как в этой бутылке, трудно еще где-либо найти. И скорее всего, оно осталось лишь у меня в погребе.

– А у вас там много вина? – поинтересовалась Ирина.

– Если хочешь, можем спуститься, и ты увидишь.

– Наверное, много, – уверенно произнес Глеб.

– Думаю, его хватит даже на свадьбу вашей дочери.

– А на свадьбу нашего сына? – обняв Ирину за плечи, спросил Глеб, и на его губах появилась мечтательная улыбка, мягкая, почти застенчивая, не вяжущаяся с его мужественным волевым лицом.

– Сына, говоришь? – Амвросий Отарович даже притопнул ногой. – Уже знаете, что будет парень? Прекрасно! Сын – это замечательно!