Онлайн книга «Голубая комната»
|
— Уже август. Боюсь, что комнату не найти. — Остановимся в отеле. Помнишь ту гостиницу в конце пляжа, рядом с сосновым бором? — «Серые камни». Нет, «Черные камни»! Они однажды обедали там, отмечая день рождения Жизель. Им подали огромную камбалу, и Жизель даже немного захмелела от выпитого муската. Тони был очень доволен принятым решением. Таким образом он хоть на время избавится от Андре и Николя. — И когда ты думаешь… — Я скоро скажу тебе. Чтобы назначить точную дату и быть уверенным в том, что он сможет уехать, было необходимо поговорить с братом. Тони и затеял этот поход в кино специально, чтобы увидеться с Венсаном. Он проехал мимо отеля «Путешественник» не останавливаясь и припарковался на улице Гамбетта, неподалеку от «Олимпии». На улице сразу можно было отличить парижан от местных жителей — по их походке, одежде, манере разглядывать освещенные витрины. Они всегда брали одни и те же места на балконе. В антракте, после программы новостей, мультфильма и документального фильма он предложил: — Не зайти ли нам к Венсану выпить по стаканчику пива? На террасе почти все столики были заняты. Франсуаза отыскала для них один свободный и вытерла его полотенцем. — Два пива, Франсуаза. Мой брат здесь? — Он за стойкой, месье Тони. В кафе, где свет казался желтоватым, завсегдатаи играли в карты. Тони видел их сотни раз на одном и том же месте, за их игрой наблюдали, комментируя ходы, одни и те же зрители. — Ну что? Брат ответил ему по-итальянски. Это случалось очень редко — родившись во Франции, они говорили на этом языке только с матерью, которая так и не освоила французский. — Точно не знаю, что произошло, но кажется, все нормально. Он сидел здесь, на террасе… — Знаю. Я видел его сверху. — Через десять минут после твоего ухода она спустилась, совершенно спокойная, как будто ничего не произошло, прошла через кафе, бросив мне на ходу: «Поблагодарите свою жену от моего имени, Венсан…» Она говорила достаточно громко, чтобы муж услышал ее. Затем так же спокойно и уверенно вышла из кафе, с сумочкой в руке. Уже почти повернув на улицу Гамбетта, она сделала вид, что только сейчас заметила Николя. — Ты! Что ты здесь делаешь? Она села за столик лицом к нему, и я не слышал остального разговора. — Было похоже, что они ссорятся? — Нет. В какой-то момент она открыла сумочку и спокойно начала пудриться и подкрашивать губы. — А он как выглядел? — Трудно сказать. Ты когда-нибудь видел, как он смеется? По-моему, она выпуталась, но будь я на твоем месте… Жизель здесь? — На террасе. Венсан пошел с ней поздороваться. Было тепло, небо было ясное. Экспресс пролетел мимо станции, не замедляя хода. На улице Гамбетта Жизель взяла мужа под руку, как она делала всегда, когда они гуляли. — Как дела у твоего брата, он доволен? — Удачный сезон. Туристов с каждым годом становится все больше. Венсан купил только дело, ему не удалось приобрести помещение, потому что прежний владелец, уехавший в Ла-Сьота, не хотел его продавать. Но брат и без того многого добился, начав практически на пустом месте. — Видел Лючию? — Нет. Она, должно быть, на кухне. Я не успел с ней поздороваться. Тони испытывал трудно объяснимое смущение, и не в первый раз. Жизель знала, что он был сегодня в Триане после полудня, но не спросила, виделся ли он с братом. Иногда ему хотелось, чтобы она задавала ему вопросы, пусть даже затруднительные. Могла ли она не интересоваться жизнью мужа вне дома, когда в конце каждого месяца помогала ему вести записи и, следовательно, была в курсе его дел? Или Жизель что-то подозревала и предпочитала не говорить об этом? Им пришлось поторопиться — уже звенел звонок, и зрители спешили на свои места из маленького бара по соседству. Только на обратном пути, в машине, фары которой, освещая окружающие деревья, делали пейзаж черно-белым, как в кино, он вдруг сказал: — Сегодня четверг. Одно только это слово заставило его покраснеть — оно напоминало ему голубую комнату, пульсирующее тело Андре, ее раздвинутые ноги и темный пушок, из-под которого медленно сочилось его семя. — Мы могли бы уехать в субботу. Завтра я позвоню в «Черные камни», и, если у них есть две свободные комнаты, или даже одна, где можно было бы поставить кроватку для Мариан… — Ты можешь оставить свои дела? — Если будет нужно, я съезжу сюда раз — другой. У него словно гора с плеч свалилась: только сейчас он осознал, какой опасности удалось избежать. — Поедем на две недели и будем втроем целыми днями валяться на пляже. Его вдруг захлестнула волна нежности к дочери, и он стал укорять себя за то, что не заметил, какая она бледненькая. Перед женой ему тоже было совестно, но как-то более абстрактно. Например, он ни за что не смог бы остановить машину на обочине, крепко обнять Жизель и, прижавшись к ее лицу, прошептать: «Знаешь, я так люблю тебя!» Такая мысль часто приходила ему в голову, но он ни разу этого не сделал. Чего он стыдился? Боялся иметь вид виноватого человека, который просит прощения? Жизель была нужна ему. Да и Мариан нуждалась в матери. А он — он предал их обеих, когда Андре задавала свои вопросы. Конечно, он слушал вполуха, прикладывая влажную салфетку к прокушенной губе. И тем не менее до него доходила их смущающая ясность и он словно ощущал всю тяжесть недосказанного. — У тебя красивая спина. Это было смешно. Жизель и в голову бы не пришло восхищаться его спиной или грудью. — Ты меня любишь, Тони? В раскаленной комнате, где пахло любовью, такой вопрос звучал естественно, но в ночной тишине, под мерное урчание мотора слова и интонации становились нереальными. Тогда ему показалось, что он ловко схитрил, ответив: — Кажется. — Ты не уверен? Хотел ли он продолжать игру, догадываясь, что для нее это не было игрой? — Ты смог бы прожить со мной всю жизнь? За несколько минут она дважды задала этот вопрос. А задавала ли она его раньше, во время их предыдущих встреч в этой комнате? Он ответил: — Конечно! Он играл словами, испытывая легкость в душе и теле. Она отлично поняла, что слова эти шли не из глубины души, и поэтому продолжала настаивать: — Ты уверен в этом? Не боишься? Как глупо он поступил, когда переспросил с лукавой улыбкой: |