Книга Канкан на поминках, страница 49 – Дарья Донцова

– Но отчего вы решили, что ваш сын гемофилик? – изумился Самуил Михайлович. – Пока это здоровый…

– Именно пока, – бурчал Андрей, – брат Лидиной матери заболел в четырнадцать лет.

– Пубертатный возраст способствует развитию заболеваний, – пробормотал Шнеерзон, – такое, конечно, случается, но редко, поверьте моему пятидесятилетнему опыту, ваш сын…

– Вот что, доктор, – перебил Андрей, – мальчик нам не нужен. Помогать нам некому, особых денег нет, Лидка поет в ресторанах, я гроши приношу. А с инвалидом придется жене дома сидеть, с голода подохнешь!

– Но он здоров!

– Пока! Дорастим до четырнадцати лет и – пожалуйте, инвалид на руках.

– Но…

– Разговор окончен.

– Но зачем она рожала, почему не сделала аборт?

Андрей хмыкнул:

– Я детей люблю и хочу их иметь, но только девочек.

– Женщина – носительница дефектного гена!

– Плевать, сама-то здорова! Инвалид мне не нужен!

Шнеерзон смотрел на Салтыкова во все глаза, Андрей спокойно пояснил:

– У Лидии в животе могла быть дочь? Ну зачем же аборт делать?!

В шестидесятом году на вооружении медиков еще не было аппарата для ультразвукового исследования, и пол ребенка акушер узнавал только после появления младенца на свет.

– Значит, всем все понятно? – спросил Салтыков и, не дожидаясь ответа, вышел.

– … – рявкнул всегда корректный и подчеркнуто вежливый Шнеерзон. – Извините, Зиночка, по-другому не сказать.

– Разделяю ваше мнение, – прошептала педиатр, – ребенок ведь здоров.

– Ну, насчет подросткового возраста этот мерзавец прав, – вздохнул Самуил Михайлович, – хотя гемофилию, как правило, видно сразу, но описаны случаи, когда она поднимает голову в пубертат. Обязательно четко укажите в карточке мальчика причину отказа. Так и запишите: семейная гемофилия.

Зиночка выполнила указание начальника, но первого «своего» малыша никак не могла забыть, мальчик просто стоял перед глазами. Однажды Зиночка под каким-то предлогом напросилась в дом малютки номер 148, куда поступали отказные дети из их клиники. Очень уж ей хотелось узнать, что с мальчиком.

Директриса обрадовала доктора. Младенца взяла семейная пара. Приемных родителей предупредили об угрозе заболевания, но те отмахнулись:

– Чему быть, того не миновать, – и забрали мальчика. Будущая его мать очень плакала, у нее несколько месяцев назад умер малыш.

Зинаида Самуиловна успокоилась и начала уже забывать эту историю, но она неожиданно получила продолжение.

Заступая на очередное дежурство и просматривая карточки поступивших ночью будущих мамаш, педиатр похолодела. «Лидия Салтыкова» – стояло на одной.

Зина ринулась в родовую и успела как раз вовремя. Лида только что произвела на свет отличного, красивого, здорового младенца… девочку.

На следующий день Зинаида Самуиловна поднялась в палату и села на кровать к Салтыковой. Та умилялась, глядя, как новорожденная «обедает».

– Неужели не жаль сына? – тихо спросила педиатр. – Вдруг его бьют, морят голодом, а?

У Лидии в лице что-то дрогнуло, но она стойко выдержала удар.

– Надеюсь, ребенку хорошо, – спокойно отрезала она, – в нашем государстве сироту не обидят, а если вы будете продолжать нервировать меня, я напишу жалобу в Минздрав!

Зинаида ушла и с тех пор старательно гнала прочь любые мысли о мальчике. В отличие от Лидии педиатр хорошо знала, что в детских домах часто творится тихий ужас, а приемные родители тоже бывают разные.

Представьте теперь удивление Зинаиды Самуиловны, когда спустя несколько лет она, придя в гости к одной из своих знакомых, наткнулась на Лидию Салтыкову, явившуюся туда же. Возле Лидии было три девочки. Неожиданно доктора разобрала злость, дождавшись, пока гости, закусив, разбрелись по квартире, она подошла к Лиде, курившей на лестнице, и ехидно осведомилась:

– Не помните меня?

Лидия спокойно улыбнулась:

– Извините, но за день я столько людей встречаю.

– По-прежнему поешь в ресторане?

– Давно уже нет, – продолжала как ни в чем не бывало Лида, – теперь выступаю с концертами.

– Значит, пробилась?

– Можно сказать, что да, – ответила Салтыкова.

Она выглядела прекрасно, лет на двадцать пять, не больше… От нее чудесно пахло незнакомым, горьким ароматом, косметика была безупречна, одежда явно приобретена за границей, а над волосами поработала не тетя Нюра из ближайшей парикмахерской… Внезапно Зинаиде Самуиловне стало жарко, и она прошептала:

– Сколько же мальчиков ты сдала государству, пока родила троих девочек?

В глазах Лиды заплескалось нечто, похожее на страх.

– Это вы?

– Я, – кивнула Зинаида Самуиловна.

– Девочки не мои, – тихо ответила Лида.

Зинаида вздернула брови.

– Да ну?

– Вера моя, – поправилась Репнина, – вы тогда ко мне в больнице в палату приходили, когда она на свет появилась, а Галя и Тоня – неродные, но так получилось, что живут со мной.

– А-а, – протянула Зинаида Самуиловна, – ясненько теперь, значит, с тем мужиком, ну, которому больной ребенок не был нужен, ты развелась?

Лида молча кивнула.

– Правильно, – одобрила доктор, – неприятный тип!

Неожиданно Лидочка ухватила ледяными пальцами руку Зинаиды Самуиловны:

– Господи, это все он, Андрей, я не хотела оставлять мальчика, а он настаивал, требовал, говорил: «Брошу, если домой принесешь!»

– Нормальная женщина решит эту ситуацию в пользу ребенка, – жестоко заметила Зинаида.

– Боже, ну какая я тогда была женщина, – воскликнула Лида, – сама ребенок запуганный да еще любила Андрея до умопомрачения, вот и пошла у него на поводу… Да если хотите знать, все время сейчас мучаюсь, что с ним, как живет, ест ли досыта. – Она махнула рукой, потом то ли закашлялась, то ли заплакала.

Внутри Зинаиды Самуиловны шевельнулось что-то слегка похожее на жалость.