Онлайн книга «Канкан на поминках»
|
– Ну-ну, – проговорила она, – ладно, видишь, как глупость-то оборачивается. Но Лида продолжала цепко держать Зинаиду Самуиловну за пальцы. – Ничего-то ты не знаешь, – шептала она, – да у меня при виде любого мальчика сердце переворачивается. Иногда гляну на подростка и думаю: «А мой-то тоже уже в школу пошел». Да я этих девчонок, которых мне мужья подбросили, только из-за того младенца и взяла, грех искупила. Ой, горе, знала бы ты, как мне тошно! Она замолчала. Зинаида тоже не решалась ничего сказать. Повисла тягостная тишина. Потом доктор собралась с мыслями и произнесла: – Ну, если тебя это успокоит, то знай, мальчика взяла на воспитание хорошая семья, и его судьба сложилась счастливо. – Дай, дай мне их адрес, – взмолилась Лида, – ничего плохого не сделаю, только одним глазком погляжу на сына, ну скажи, будь человеком! Видишь, извелась я совсем… Зинаида покачала головой. – Извини, я не знаю их координат, ни фамилии, ни адреса, ни телефона… Органы опеки тщательно сохраняют тайну усыновления, делается это в интересах ребенка… Лида опустила голову и тихо сказала: – Уйди, пожалуйста, уйди, уйди… Педиатр, испугавшись, что сейчас начнется истерика, вернулась в квартиру. Впрочем, настроение у нее испортилось окончательно, и Зинаида Самуиловна собралась домой. Прощаясь с хозяйкой, она услышала веселый смех и, невольно глянув в сторону звука, увидела трех девочек Лидии Салтыковой и двух мальчиков, пришедших с кем-то из других гостей. Дети весело прыгали посередине комнаты. Зина невольно поискала глазами Лиду. Та стояла у окна, старательно улыбаясь, но в ее взоре читалась тоска. …– Вот и напишите в своем журнале, – посоветовала мне педиатр, – ошибка, совершенная в молодости, может потом тяжелым бременем лежать на душе всю жизнь. Отказываясь от ребенка, нельзя выбросить его из своей жизни навсегда. Когда-нибудь, в самый неподходящий момент, придут воспоминания о крохотном человечке, оставленном на произвол судьбы! – А в какой приют отправлялись дети? – осторожно спросила я. – Дом малютки номер 148, – последовал ответ. На улице я села на лавочку и начала ковырять асфальт носком туфли. Однако ситуация кардинально меняется. Отчего это я решила, что Соню Репнину убил кто-то из любовников? Конечно, девушка отличалась редкой распущенностью да еще жаловалась Ане Веревкиной на побои, которые якобы наносил ей Михаил. Но, с другой стороны, Вера, старшая сестра Сони, упоминала о том, что новый, никому не известный кавалер дико ревновал Софью. Наверное, она просто доводила своим поведением бедных мужиков до того, что те не выдерживали и распускали руки. Еще неизвестно, кто больше виновен в таком случае: нападающий или «невинная» жертва. Но теперь появляется новый подозреваемый, родной брат Сони… Но зачем ему уничтожать сестру? Внезапно я почувствовала, что трясусь от холода. С неба давным-давно лил ледяной дождь, струи воды стекали по мне, кофточка и брюки промокли насквозь. В таком виде невозможно ехать в дом малютки, да и денег на дорогу нет, в кошельке осталась только одна десятка. Отряхиваясь, как собака, я понеслась к метро и, вскочив в вагон, подумала: «Мотив понятен». Брошенный мальчик вырос, начал искать своих родственников, обнаружил первой Соню, пришел к ней, но та небось по своей привычке стала говорить гадости. Бедный парень обозлился и схватил нож! Ну и дела! Осталась совсем ерунда, найти мужика, в этом году, вернее, через несколько дней ему исполнится сорок лет. Внезапно ледяная рука сжала сердце. Бедный, бедный Вовка, он так и не дожил до своего сорокалетия, мы бы справляли ему эту дату первого октября. Домой я влетела, клацая зубами. – Эй, Лампа! – закричал Кирюшка. – Ксюха звонила из роддома. – И что? – спросила я, стаскивая противно-мокрую футболку. – Удивилась, что ты передала продукты и не дождалась записки от нее. Тут целый гардероб. – Для кого? – удивилась я, пытаясь вылезти из облепивших меня, как пластырь, джинсов. – Для маленького, естественно, – ответила Лизавета, входя в спальню, – вот смотри! И она сунула мне листок. «Две распашонки, памперсы, две пеленки, тонкая и фланелевая, одеяло байковое, плед шерстяной, две шапочки, уголок с кружевами, голубые капроновые ленты и платье с поясом». – Платье ребенку зачем? – изумилась я. – Глупо как-то младенца обряжать таким образом. Хотя можно купить, раз надо, но ведь у нас мальчик! Совсем Ксюха того! Лизавета тяжело вздохнула. – Платье для Ксюты, она сказала, ей охота потуже подпоясаться, чтобы талию почувствовать. – А ленты тоже ей? – Лентами одеяло перевязывают, – заорал Кирюшка, влетая в комнату, – ну ты, Лампа, даешь, неужто не знаешь?! – Нет, – растерянно ответила я, – откуда? Своих младенцев у меня никогда не было, и, конечно, кое-что непонятно… Какой-то угол с кружевами… – Это пеленка с красивым, ажурным краем, – пояснила Лиза, – между прочим, у меня тоже детей нет… пока! Тут до моего носа донесся дивный запах чего-то жареного. – М-м, что так вкусно пахнет? – Жареная картошка с ветчиной и луком, – сообщил Кирка. – Кто ее приготовил? – Я, – ответила Лиза, – Ксюша-то в больнице, а от тебя хрен дождешься жратвы! – Лизавета, – сердито сказала я, – что за выражение? Приличные девочки никогда не позволяют себе так разговаривать с людьми старшего возраста… – Ты бы слышала, что у нас в классе говорят! – Ну и что? Они выражаются, а ты не должна! – Люди старшего возраста, – фыркнула Лиза, – я имею в виду – приличные женщины тридцати с лишним лет, во-первых, готовят своим бедным, голодным деткам еду, я уже и не вспоминаю про стирку, глажку и проверку уроков, а во-вторых, люди старшего возраста не появляются дома в насквозь мокрых джинсах. Ты что, в речке плавала? – Нет, под дождь попала, – пропыхтела я, пытаясь отодрать джинсы от коленей, – задумалась и просидела на скамейке под ливнем… – Так ты их ни за что на снимешь, – сообщил Кирюшка, – а ну ложись на кровать и задери ноги вверх. – Зачем? – Давай, давай, – велел мальчик. |