Онлайн книга «Ночевала тучка золотая»
В вечерних сумерках разглядел он двор и на нем группу солдат. Солдаты пытались вытолкать застрявшую повозку, на которой лежали, Колька сразу узнал, длинные могильные камни. «Неужто с кладбища везут? — подумалось. — Куда? Зачем?» Телега, видать, застряла прочно. Один из возчиков махнул рукой и поглядел по сторонам. — Ломик бы… Сейчас пойду пошукаю. Он огляделся и направился в сторону их дома. Колька увидел, отпрянул, но не успел спрятаться под матрацем. Так и остался сидеть на полу. Как глупыш-птенец, выпавший из гнезда. Солдат не сразу заметил Кольку. Сделал несколько шагов, осматривая помещение, и вдруг наткнулся взглядом на Кольку. Даже вздрогнул от неожиданности. — Эге! А ты чего тут делаешь? — спросил удивленно. Солдат был белобрыс, веснушчат, голубоглаз. От неожиданности шмыгал носом. — Живу, — отвечал Колька хрипло. — Живешь? Где? — Тут, в колонии… Солдат огляделся и вдруг прояснел. — Ты говоришь, колония? — он присел на корточки, чтобы лучше видеть пацана. И опять шмыгнул носом. — Где же тогда остальные? — Уехали, — сказал Колька. — А ты чего же не уехал? Ты один? Или не один? Колька не ответил. Солдат-то был востроглазым. Он давно заметил, как подергивается матрац на Алхузуре. И пока беседовал, несколько раз покосился в его сторону. — А там кто прячется? — Где? — спросил Колька. — Да под матрацем. — Под матрацем? Он тянул время, чтобы получше соврать. Сашка бы сразу сообразил, а Колька после болезни совсем отупел, голова не варила. Выпалил первое, что пришло на ум. — А-а, под матрацем… Так это Сашка лежит! Брат мой… Его Сашкой зовут. Он болеет. — И добавил для верности. — Мы оба, значит, болеем. — Так вас больных оставили! — воскликнул солдат и поднялся. — А я-то слышу, вчерась, будто разговаривают… Я на часах стоял… А ведь знаю, что кругом никого… Как же это вас одних бросили? Он подошел к Алхузуру и заглянул под матрац. — Конечно! У него же температура! А может, малярия! Вон как трясет! Помедлил, рассматривая Алхузура, и накрыл матрацем. Солдат направился к выходу, но обернулся, крикнул Кольке: — Сейчас приду. Колька насторожился. Зачем придет-то? Или засек, что Алхузур не брат? Но солдат вернулся с железной, знакомой Кольке мисочкой из-под консервов, принес пшенную кашу и кусок хлеба. Поставил на пол перед Колькой. — Вот, значит… Тебе. И ему дай. И вот еще лекарства… — Он положил рядом с миской шесть желтых таблеток. — Это хинин, понял? У нас многие малярией мучаются, так хинин спасает… Тебя как зовут? — Колька, — сказал Колька. Менять свое имя сейчас не имело смысла. Да и кем теперь назовешься? Алхузуром? — А я боец Чернов… Василий Чернов. Из Тамбова. Солдат постоял над Колькой, все медлил уходить. Шмыгал носом и с жалостью смотрел на больного. Уходя, произнес: — Так ты, Колька, не все сам ешь… Ты брату оставь… А я, значит, санитаров пришлю… Завтра. Ну, бывай! Лишь когда стемнело, Алхузур выглянул в дырку из-под матраца. Он хотел убедиться, что солдата уже нет. Колька крикнул ему: — Вылезай… Нечего бояться-то! Вон, боец Чернов сколько принес! Тебе принес и мне… Алхузур смотрел в дырку и молчал. Матрац на нем шевельнулся. — Будешь есть? — спросил Колька. — Кашу? Алхузур высунулся чуть-чуть и покрутил головой. — Пшенка! — добавил аппетитно Колька. — С хлебом! Ты пшенку-то когда-нибудь ел? Алхузур приоткрылся, посмотрел на миску и вздохнул. — Давай… Давай… — приказным тоном солдата Чернова произнес Колька. — Он велел поесть. Алхузур поворочался, повздыхал. Но выползать из-под матраца не решался. Так и полз к Кольке со своим матрацем, который тянул за собой. В случае опасности можно укрыться. Ему, наверное, казалось, что так он защищен лучше. Колька разломил хлеб пополам и таблетки разделил. Вышло по три штуки. Указывая на хлеб, спросил: — Это как по-вашему? — Бепиг… Алхузур с жадностью набросился на хлеб. — Ты не торопись, ты с кашей давай, — посоветовал Колька. — С кашей-то всегда сытней! А воды мы потом из Сунжи принесем.. — Солжа… — поправил его Алхузур. — Дыва река, таэк зови… — Разве их две? — удивился Колька, пробуя кашу. — Одын, но как дыва. — Два русла, что ли? — удивился Колька. — Прям как мы с Сашкой… Были… Мы тоже двое, как один… Солжа, словом! Кашу брали руками, съели все и мисочку пальцами вычистили. Корочкой бы, но корочку сжевали раньше. Довольные, посмотрели друг на друга. — Теперь ты мой брат, — сказал, подумав, Колька. — Мы с тобой Солжа… Они завтра придут за нами, фамилию спросят, а ты скажи, что ты Кузьмин… Запомнишь? По-нормальному, так Кузьменыш… А хлеб, это для нас с тобой бепиг, а для них хлеб это хлеб… Не проговорись, смотри… Сашка Кузьмин, вот кто ты теперь! — Я Саск, — подтвердил Алхузур. — Я брат Саск… — Он спросил, вздохнув: — А дыругой брат Саск гыде? — Уехал, — ответил Колька. — Он на поезде в горы уехал. — Я тоже хадыт буду, — заявил Алхузур. — Я бегат буду… Ат баэц… — Зачем? — не понял Колька. — Бойцы хорошие… Боец Чернов нам каши дал. Алхузур закрыл глаза. — Баэц чурт ломат… — Могилы, что ли? Ну и пускай ломают, нам-то что! Но Алхузур твердил свое: — Плох, кохда ламат чурт… плох… Он закатил глаза, изображая всем своим видом, насколько это плохо. — Ну, чего ты разнылся-то! — крикнул Колька. — Плох да плох. Могиле не может быть плохо! Она мертвая! Алхузур вытянул трубочкой губы и произнес, будто запел, вид у него при этом был ужасно дурашливый. — Камен нэт, мохил-чур-нэт… Нэт и чечен… Нэт и Алхузур… Зачем, зачем я? — А я тебе твердю, — сказал, разозлившись, Колька. — Если я есть, значит, и ты есть. Оба мы есть. Разбираешь? Как Солжа твоя. Алхузур посмотрел на небо, зачернившее окно, ткнул туда пальцем, потом указал на себя: — Алхузур у чечен — пытьща, так зави. Он лытат будыт… Хоры. Дада-бум! Нана-бум! Алхузур не лытат в хоры и ему… бум… Он выразительно показал пальцем, изобразив пистолет. |