Онлайн книга «Как закалялась жесть»
|
Наконец — мать… Мать лежала тихо — как дохлая. С открытыми глазами, в которых не было жизни. — Привет, — сказала ей дочь. — Поговорим? Оскорбительно долгая пауза. — Зачем? — Определим наши отношения. — Зачем? Затем, чтобы ты поняла свое место, подумала Елена. Короткий, невидимый импульс ненависти заставил ее сердце на миг сбиться с ритма. Вслух она примирительно сказала: — Ну, мы же не чужие люди. — Странно, что ты об этом вспомнила… Аленькая. — Меня зовут Эвглена. Эвглена Вторая. Кстати, ты сама меня так назвала… мама. — А кто Первая, помнишь? Елена (вернее сказать — Эвглена Вторая) окинула долгим взглядом тело на койке, с трудом сдержав смешок. Любовь к матери? Душевная близость? Нет, это из другого мира. Возможно, что-то когда-то и было… в прошлой жизни. В той жизни, в которой послушную девочку лепили, как пластилин. — Предлагаю вариант, — сухо произнесла дочь. — Сейчас ты позвонишь Руслану… — Уверена? — …позвонишь и скажешь, что очень устала и ложишься спать. Попросишь, чтобы до завтра не беспокоили. Мы перевезем тебя в будуар. Завтра ты примешь Руслана в постели. Якобы заболела. — А дальше? — Болеть будешь долго — для всех. Там посмотрим. Например, уедешь на лечение, куда-нибудь в Германию. — А на самом деле? Зарежешь родную мать? — Я — не ты, — сказала Елена ровным голосом. — Своей матери тебе было мало, да? Дочь тоже примеривалась… на «аккорд»… думаешь, я ничего не видела? — Что, что ты видела?! — в отчаянии вскричала Эвглена Теодоровна. — Кому ты поверила? — Жить ты будешь здесь, передав мне все дела. За примерное поведение разрешу передвигаться по этажу. Тоже мне, «первая»… Я не пластилин! — сказала себе Елена, совершенно счастливая. Не кукла на ниточках!!! — А что с другим охранником, с Илюшей? — Его уволить. Завтра с утра. И взять кого-то, кто тебя живьем никогда не видел. — Ты полагаешь, что все продумала… — У меня есть хорошие советчики. Вот этот человек, например, гений, — Елена показала на Стрептоцида. Тот привстал и поклонился. — Давайте сюда телефон, гении, — сдалась мать. Через пару минут проблема с менеджерами была снята. Временно, конечно, однако и это — победа. — Теперь — Пагоде, — приказала дочь. — Что — Пагоде? — Звони. Ты тяжело больна. Болезнь придумай себе сама. Не то что делать, говорить почти не можешь. Поэтому весь наш семейный бизнес, пока не поправишься, перекладываешь на плечи дочери. Представишь меня и передашь трубку. — Подожди… — Что-то неясно? — Разговор наверняка подслушают. — Кто? — Не понимаешь, кто?! Неживой Виктор Антонович! И те, кто за ним стоит. — Если боишься, диктуй номер, я сама позвоню. — Номер Пагоды найдешь в справочнике. Выход через секретаря. Елена склонилась над кроватью — и вбила в ненавистное, потерявшее всякое очарование лицо: — Домашний, а не служебный! А также мобильный! — Это все? — Еще продиктуешь список всех посредников и клиентов — с контактными телефонами. ВЕСЬ СПИСОК. Он у тебя в голове, я знаю. — Да, никаких записей, к счастью, я не вела. — Ну? — Забавно. То же требовал от меня и Виктор Антонович. — Если б не Виктор Антонович, сидели бы мы сейчас в дерьме, с разлагающимся материалом и без заказов. — Значит, ты с ним сговорилась… Елена сжала кулаки. — Я. Ни с кем. Не сговаривалась. — Я вот что скажу тебе, малыш… Не получишь ты из этого банкомата свою стопку евро, потому что обозналась. Это не банкомат, а очередной однорукий бандит с неоновой надписью «Облом» и с мордой Виктора Антоновича в окошке джек-пота. Тебя используют и уничтожат. — Ты что, отказываешься? — Будь уверена. — Дура. Вот дура! — А ты отрежь мне вторую ногу, отрежь руку, может, поумнею. Дочь приблизила к матери белое от гнева лицо: — Я ведь не просто отрежу. Я приведу с улицы бродячую собаку и на твоих глазах скормлю ей ампутанты. Эвглена Теодоровна содрогнулась. — Думаешь, если у меня фобия на собак… — Представь: голодная, шелудивая псина, которая не станет играть с такими деликатесами, не станет валять их по полу. И знаешь что? Мне, пожалуй, ничего отрезать не придется, я просто суну твою руку ей в пасть. — Нет… — вымучила мать. — Что — нет? — Не приведешь. Все испортишь. Руслан никаким объяснениям не поверит. Елена медленно распрямилась. И вдруг… засмеялась. — Хорошо держишься, — признала она. — Как президент на острове Фаллос. — Чего-чего? Однако дочь уже отвернулась… — Эй, отвлекись, — позвала она Стрептоцида. — Помнишь, о чем мы договаривались? Тот с готовностью встал. — А как же! Развязывать узлы на змеиных языках — мой конек. — Пора за дело, гений… 62. Лишь после того, как молодые люди вывозят Эвглену из палаты, я позволяю себе ожить. Я давно очухался и опомнился, просто раньше не было причин напоминать палачам о своем существовании. Я полностью взял себя в руки. А после того, что мне тут открылось, желание жить стало как никогда острым. Во рту — мерзостный вкус железа. Ничего, пройдет… Тихо сползаю с кровати, перемещаюсь к выходу. — На разведку, — азартно шепчет Долби-Дэн. Я люблю тебя, парень. Я сделаю все, чтобы нас с тобой не пустили на собачьи котлеты. В коридоре достаю заветный приборчик, ставший уже привычным. Проверяю состояние аккумуляторов. Эта проблема всерьез меня беспокоит — аккумуляторы в обычных мобильниках вечно предают в самый неподходящий момент… Порядок. Заряд по сравнению со вчерашним уменьшился на десять процентов — всего-то. Техника будущего. Я втыкаю в уши наушнички — и… 63. — …Меня уже как-то называли гением, — вещал Стрептоцид. — Одна леди, отношения с которой вас, дети мои, не касаются. Услышав впервые это слово, я поначалу вытянулся по стойке «смирно», пробив головой потолок. Верхний сосед спросил меня: «Ты кто?», и я честно ответил: «Гений». Он дико захохотал и сказал: «Говно ты, а не гений!». Соседом был Даниил Хармс, и тогда я все понял. «Паркет тебе Эвглена Вторая чинить будет», — натужно пошутил я и упал обратно, думая, кто ж мне-то починит мою пробитую крышу… |