Онлайн книга «Бомба для председателя»
Бауэр сказал: — Ну ясно. Он уже отправил экспертов в гараж Дорнброка? — Да. — Когда? — Три часа назад. — Вы предупредили, чтобы этих экспертов пустили в гараж? — Нет, я как раз просил никого не пускать в гараж. — Это глупость номер один. Как вы можете ее исправить? Сейчас же, немедля? — Я не могу этого сделать, потому что люди Берга были в гараже Дорнброка и их туда не пустили. — Кто? — Густав. — Завтра же увольте его и принесите официальные извинения Бергу. — Хорошо. — Тот парень, которого вы подводили к Кочеву, надежен? — Поэт? Из съемочной группы Люса? Он вполне надежен. — Откуда Берг узнал про «Кругдорф»? — Не знаю. — Надо узнать. Он же не мог высосать эти данные из пальца. Когда вы записывали разговор Люса с Гансом, тот ничего ему не говорил про пивную? — Нет. И про красного он ему тоже ничего путного не сказал. Он ему только сказал, что ждет звонка… — Хозяин кабака сказал и про звонок… Люс сказал Бергу про то, что Ганс ждал звонка? — Берг никого не подпускает к своим материалам… — Значит, сами вы ничего узнать не можете? — Ну почему же… Мы работаем в этом направлении… — Я просил вас отвечать правду, Айсман. Я спрашиваю еще раз: своими силами вы сможете завтра или послезавтра подойти к материалам Берга? — Мы стараемся это сделать… — Да или нет? — Мне трудно ответить так определенно. — Значит, следует ответить: «Нет, не смогу». И это будет правда. Не предпринимайте никаких шагов до конца завтрашнего дня. Утром я вылетаю в Париж с часовой остановкой в Бонне. Кройцману из министерства юстиции я позвоню сам. Подготовьте материалы по парижской бирже… Что-нибудь такое, за что я бы мог зацепиться, надо же оправдать целесообразность полета… Будем считать, что биржевики ввели вас в заблуждение — это для прессы… Ну а я вылетел для проверки… Понимаете? — Да. Я подготовлю такую дезу сегодня ночью… — Что такое «деза»? Дезинформация? — Это наш жаргон… — Следите за жаргоном, Айсман. — На случай непредвиденного, пока вы будете в Париже… Бауэр перебил его: — Никаких непредвиденностей. Я вернусь из Парижа в шесть вечера. Надеюсь, за это время вы сможете ничего не предпринимать? — Господин Бауэр, я думаю не о себе, а о нашем общем деле… — Понимаю… Простите, если я был резок. Словом, пока мне трудно наметить перспективу в подробной раскладке возможных изменений… Сначала надо ознакомиться с материалами Берга… Но если вы в чем-то ошиблись, не рассчитав, надо круто менять курс. Здесь я учусь у политиков. Когда они заходят в тупик, использовав все возможности для выполнения задуманной ими линии, они эту линию ломают. Это производит шоковое впечатление, и это шоковое впечатление дает выигрыш во времени. А время — это все. Так вот, если нам придется отступать, мы поможем Бергу доказать алиби Люса. Это раз. Бауэр взглянул на Айсмана и усмехнулся: у того в глазах было детское изумление. — Это раз, — повторил Бауэр, — как это сделать — подумаем. Я вам подброшу пару мыслей, а вы разработаете операцию. Теперь второе — мы поможем Бергу запутаться, выдвинув через наших свидетелей две новые версии. Первая: Кочев — агент КГБ, он пытался вербовать наших людей… Впрочем, вторую трогать пока не будем. — А пленка Ленца? — Пленка нам на руку. У Люса этот материал скопировали агенты Ульбрихта и подсунули Ленцу, чтобы вызвать напряженность в Западном Берлине. И подумайте — на самый крайний случай, — как нам обернуть Кочева против покойного Ганса. Это была бы окончательная победа… Болгарин отравил Ганса, который ездил налаживать контакты в Китай. Как? Ничего? — Когда станете канцлером, не забудьте старого глупого Айсмана… — Хорошо, — серьезно ответил Бауэр, — не забуду. Только одна беда — я не собираюсь становиться канцлером. Я не хочу менять свободу на кабалу. Неужели вам по-прежнему хочется быть лакеем? — Я ваш подчиненный, но есть грань допустимого в разговоре… — Вы не понимаете шуток, Айсман… Все эти гиммлеры, гессы, таддены… Ваше поколение не понимает шуток. — Наше поколение понимает шутку, но не любит высокомерия, господин Бауэр. Я могу быть свободным? — Не сердитесь. Дело-то слишком серьезное, чтобы сердиться по пустякам. — Я не считаю пустяком обиду. — Тогда извините меня, я не хотел, вас обидеть, Айсман. Айсман поднялся и, поклонившись, молча пошел к двери. — Не сердитесь, — снова попросил Бауэр, — послали бы меня к черту, если так уж обиделись. Айсман заставил себя улыбнуться: — Считаем инцидент исчерпанным… Я считаю его исчерпанным лишь потому, что лучше получить оплеуху от умного, чем поцелуй от дурака. Мне интересно работать с вами. — Ну спасибо, старый волк, — ответил Бауэр, — я пойду спать, а вы страдайте до утра: у меня на аэродроме должны быть хорошие материалы для Парижа. Уж если алиби — так во всем алиби. — Положитесь на меня, господин Бауэр. — Я только это и делаю, — улыбнулся Бауэр, — поэтому у меня столько неприятностей. 2 — Здравствуйте, дорогой старик! — сказал Кройцман, входя в кабинет Берга. — Извините, что я не позвонил вам, утром ваш номер не отвечал, а с аэродрома уже не было смысла трезвонить. — Здравствуй, Юрген, — сказал Берг, поднявшись из-за стола, — или теперь я должен называть тебя «господин статс-секретарь министерства юстиции»? Берг все понял, когда вошел Кройцман, и поэтому решил ударить первым — боннское министерство не имело права вмешиваться в его дела, поскольку прокурор подчинялся лишь сенату Западного Берлина. — Тогда я обязан обращаться к вам «господин профессор, мой дорогой учитель», — ответил Кройцман, поняв тайный смысл слов Берга. — Я читал, что Пушкину один из старых поэтов подарил книгу с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя». — В этом есть что-то от кокетства… — Прошлый век вообще был кокетлив, и, признаться, мне это нравится. Наш прагматизм похож на естественные каждодневные отправления: поел, значит, через пять часов надо бежать в клозет… Ну, что стряслось? — Вот, — сказал Кройцман, положив перед Бергом страничку машинописного текста с грифом «Совершенно секретно». — Зачем мне это знать, если тут штамп МИДа и все наглухо засекречено, Юрген? Это имеет отношение к делам, которые я веду? |