Онлайн книга «Экспансия-1»
— Хорошие у вас были папа и мама. — Очень. А вы чем занимаетесь? — Бизнесом. — Вы не англичанин. — Нет. — Американец, да? — Он. Никогда раньше не были в Мадриде? — Никогда. — Нравится город? — Так ведь я с аэродрома — в бюро аренды, оттуда — вам в бампер и после этого в вашу машину. Я здесь всего два часа. — Устроили себе отпуск? — Да. Мои друг сказал, что в октябре здесь самые интересные корриды. И билеты не очень дороги. — Слушайте больше ваших друзей… Билеты всегда стоят одинаково, здесь нет туристов, закрытая страна, цены регулируются властью… Кто только болтает такую чушь?! — Вы рассердились? — Ничего я не рассердился, просто не люблю, когда люди болтают чепуху. — Вы ревнивый? — А вы наблюдательная. — Математик, — усмехнулась Криста, — ничего не попишешь, мне без этого нельзя… Как в шахматах… Знаете, как называют шахматы? — Как? — Еврейский бокс. Роумэн снова сломался, даже стукнулся лбом об руль; отсмеявшись, сказал: — После того как мы все отрегулируем с вашей машиной, я отвезу вас к себе. У меня большая квартира, можете жить у меня. — Сначала позвоните жене, она может быть против. — Ладно. Позвоним от меня, она в Нью-Йорке, я спрошу, не будет ли она против, если у меня поживет пару недель очень красивая девушка, вся в веснушках, с длинными голубыми глазами, но при этом черная, как воронье крыло. — Я крашеная, — сказала Криста. — Вообще-то я совершенно белая. Вы видели хоть одну черную норвежку? — Где вы так выучили английский? — Родители отдали меня в английскую школу… Они были англофилами… У нас часть людей любит немцев, но большинство симпатизируют англичанам. Они приехали в бюро проката, Роумэн зашел к шефу, который дремал за стеклянной дверью, расфранченный, в оранжевом пиджаке, невероятном галстуке, с двумя фальшивыми камнями на толстых пальцах, поросших острыми щетинистыми волосками. — Хефе, — сказал Роумэн, — ваша клиентка чуть было не погибла в катастрофе. Вы всучили ей автомобиль без тормозов. — Кабальеро, — ответил шеф, — все мои автомобили проходят самое тщательное обслуживание. За машинами следят лучшие иностранные специалисты. Я не доверяю мои машины испанцам, вы же знаете наш народ, тяп-ляп, никакой гарантии, все наспех, бездумно. Я дал сеньорите прекрасный «шевролете», на нем можно проехать всю Европу. — Хефе, дрянь этот ваш «шевролете», — в тон хозяину ответил Роумэн, ох уж эти испанцы, они вроде немцев, не говорят «пежо», а «пегеоут», не «рено», а «ренаулт» и обязательно «шевролете», а не «шевроле», тяга к абсолютному порядку, а существует ли он на земле? Мир взлохмачен, безалаберен, может, в этом-то и сокрыта его высшая прелесть. — Давайте уговоримся о следующем: сеньорита не обращается в страховое общество, у нее много ушибов, она может нанести вам серьезный ущерб, «шевролете» стоит возле Сибелес, пусть ваши люди приволокут его сюда и тщательно отремонтируют, а вы предоставите сеньорите малолитражку, если она ей потребуется. Договорились? — Кабальеро, это невозможно. Мы должны поехать на место происшествия и вызвать полицию… — Которая выпишет вам штраф. — Мы с ними сможем договориться по-хорошему. — «Мы»? Я не намерен с ними договариваться ни по-хорошему, ни по-плохому. — Роумэн достал из портмоне десять долларов, положил на стол хозяина и вышел; Криста включила приемник, нашла музыку, передавали песни Астурии. — Все в порядке, — сказал он, — мы свободны. Знаете, о чем они поют? — О любви, — усмехнулась девушка, — о чем же еще. — Музыка — это любовь, ее высшая стратегия, а я спрашиваю о тактике, то есть о словах. — Наверное, про цветы что-нибудь… — Нет, «блюмен» — это немцы, у них все песни про цветы. Испанцы воспевают действие, движение и слово: «о, как горят твои глаза, когда ты говоришь мне про свое сердце, замирающее от сладостного предчувствия»… — Вы странно говорите… И ведете себя не по-американски… — А как я должен вести себя по-американски? — Напористо. — Вам об этом говорил друг, который знает цены на здешнюю корриду? — Да. — Пошлите его к черту. Американцы хорошие люди, не верьте болтовне. Просто нам завидуют, от этого и не любят. Пусть бы все научились так работать, как мы, тогда б и жили хорошо… Мы, может, только слишком пыжимся, чтобы все жили так же, как мы. Пусть и нам не мешают… Плохо о нас говорят только одни завистники… Правда… Вы голодны? — Очень. — Город будем смотреть потом? — Как скажете. — А что это вы стали такой покорной? — Почувствовала вашу силу. Мы ж как зверушки — сразу чувствуем силу. — Уважаете силу? — Как сказать. Если это просто сила, мышц много, тогда неинтересно… Я же занимаюсь японской борьбой… А если сила совмещается с умом, тогда женщина поддается… Только сильные люди могут быть добрыми. Сильный врач, сильный математик, сильный литератор — они добрые… А те, кто знает о себе правду, кто понимает, что он слабый и неудачливый — хоть и в эполетах, и восславлен — все равно злой… — Бросайте математику, Криста, — посоветовал Роумэн. — Ваше место в философии… Что больше любите? Мясо или рыбу? — Больше всего я люблю готовить. Ненавижу рестораны. Если ты не понравилась официанту, он может плюнуть в жареную картошку, ведь никто не видит… Роумэн снова сломался, постучал лбом о руль, вырулил от Сибелес на Пассеа-дель-Прадо, свернул направо, остановился возле крытого рынка; когда Криста начала закрывать окна, повторил, что здесь не воруют, испанцы народ удивительной честности, взял ее за руку (она была теплая и мягкая, сердце у него остановилось от нежности) и повел девушку в мясной павильон. — Продаю, — сказал он, кивнул на ряды, полные продуктов. — Выбирайте что душе угодно. — Не разорю? — Ну и что? Сколотим банду, начнем грабить на дорогах. — Тут зайцы есть? — Тут есть все. При том условии, что у вас есть деньги. — Я умею готовить зайца. С чесноком, луком и помидорами. — Мама научила? Криста покачала головой: — Тот друг, которого вы сразу невзлюбили. — В таком случае зайца мы покупать не будем. Что вы еще умеете готовить? — Могу сделать тушеную телятину. |