Онлайн книга «Смерть - дело одинокое»
Я взглянул на пьяного хозяина, сидевшего в кассе, как в гробу, содрогнулся и при полном отсутствии какой-либо музыки поспешил убраться восвояси. * * *
Чудо случилось сразу после ланча. Из журнала «Американ Меркурий» пришло заказное письмо, в котором спрашивали, соглашусь ли я продать им один из моих рассказов, если они пришлют мне чек на триста долларов? — Соглашусь ли? — взревел я. — Господи помилуй! Да они спятили? Я высунулся на пустую улицу и заорал, обращаясь к домам, к небу, к берегу. — Мой рассказ купил «Американ Меркурий»! За триста баксов! Теперь я богач! Я перебежал дорогу, чтобы показать письмо ярким стеклянным глазкам в маленьком окошке напротив. — Смотрите! — кричал я. — Как вам это нравится? Смотрите! — Я богач! — бормотал я, пока, задыхаясь, бежал к винному магазину, чтобы сунуть письмо под нос хозяину. «Смотрите!» Я вертел письмом над головой в трамвайной кассе. «Хей!» — и вдруг застыл как вкопанный. Оказалось, я успел добежать до банка, воображая, будто чек уже у меня в кармане, и готов был положить на счет это всполошившее меня письмо. А дома я неожиданно вспомнил тот страшный сон. Чудовище, которое явилось, чтобы схватить и съесть меня. Идиот! Дурак! Разве можно было кричать «хороший рис», надо было кричать «плохой»! В эту ночь, впервые за долгое время, дождь не смочил коврик у моей двери, никто ко мне не приходил, и на рассвете на тротуаре возле дома не оказалось водорослей. Видимо, моя открытость, мои истошные вопли спугнули того, кто ко мне наведывался. «Все страньше и страньше» [140] , — подумал я. * * *
Похорон на следующий день не было, ведь не было покойной, состоялась только панихида по Констанции Реттиген, организованная, видимо, фанатами, гоняющимися за автографами и фотографиями артистов, — их крысиная шайка вместе с толпой киностатистов перемешивала ногами песок перед арабским фортом Констанции Реттиген. Я стоял в отдалении от этой толчеи и наблюдал, как несколько престарелых спасателей, обливаясь потом, протащили по пляжу переносной орган и установили его, забыв принести стул для леди, которая играла на нем, играла плохо, да еще и стоя. На ее лбу блестели соленые капли, она дергала головой, управляя траурным хором, чайки слетались посмотреть, что происходит, и, поняв, что кормом не пахнет, взмывали вверх, а какой-то подставной священник тявкал и лаял, словно пудель, так что перепуганные птички-песочники разбегались в разные стороны, а крабы поглубже прятались в песок, я же скрипел зубами, не зная, орать мне от ярости или залиться демоническим смехом, наблюдая, как с ночного экрана мистера Формтеня, а может быть, из полночной глубины под пирсом одна за другой появляются какие-то гротескные фигуры, ковыляют к волнам прибоя и кидают в них привядшие цветочные гирлянды. «Черт тебя побери, Констанция! — думал я. — Приплыла бы ты сейчас! Прекратила бы это идиотское шоу!» Но мои заклинания не действовали. Единственное, что приплыло, так это цветочные гирлянды, которые не пожелал принять прилив. Кое-кто пытался забросить их обратно в море, но проклятые гирлянды упорно возвращались обратно, и к тому же начался дождь. Все стали лихорадочно искать газеты, чтобы прикрыть головы, а спасатели, ворча, поволокли несчастный орган по песку обратно, и на берегу под дождем остался один я. Я накрылся газетой, и у меня над глазами повис вверх ногами заголовок: «ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ПРОСЛАВЛЕННОЙ ЗВЕЗДЫ НЕМОГО КИНО». Подойдя к морю, я начал ногами запихивать гирлянды в воду. На этот раз они там и остались. А я разделся до трусов, схватил в охапку цветы и отплыл с ними насколько сил хватило, потом выпустил их и повернул назад. На обратном пути я запутался ногами в одной из гирлянд и чуть не утонул. — Крамли! — прошептал я. И сам не понял, что это было — мольба или проклятие. * * *
Крамли открыл дверь. Его лицо блестело и сияло, но явно не от пива. Видно, что-то случилось. — Привет! — воскликнул он. — Где вы пропадали? Я вам с утра названиваю. Боже! Проходите-ка и посмотрите, что натворил этот старик! Он торопливо прошел в свой кабинет и драматическим жестом указал на стол, где лежала довольно внушительная стопка густо исписанных листов. Я присвистнул: — Вот это да, С. В. С. «Сукин вы сын.»! — Точно, подходящие для меня инициалы: С. С. Крамли. Крамли С. С. Твою мать! Он выхватил лист из машинки. — Хотите прочесть? — Зачем? — рассмеялся я. — Ведь получилось отлично, верно? — Вдруг как поперло! — рассмеялся он в ответ. — Будто плотину прорвало! Я сидел и от полноты чувств фыркал, глядя на его сияющее как солнце лицо. — И когда же это случилось? — Две ночи назад! Как-то в полночь. В позапрошлую ночь, что ли? Ну не помню когда. Я себе лежал, зубы сосал, глядя в потолок, не читал, радио не слушал, даже пива не пил. На улице ветер выл, гнулись деревья, и вдруг у меня в башке заплясали всякие треклятые идеи, как угри на сковородке! Я, к черту, вскочил, ринулся сюда и как пошел, как пошел стучать, так до рассвета и не останавливался, а к рассвету у меня уже была готова целая гора этих листов, такая, будто кроты нарыли, а сам я то смеялся, то плакал. Вроде того. В шесть утра завалился в постель и все глядел на эту кучу и ржал — до того был счастлив, будто только что завел роман с самой завидной леди на земле! — Так оно и есть, — тихо заметил я. — Забавно, однако, — продолжал Крамли, — с чего это началось. Может, ветер был виноват, только кто-то стал оставлять у меня на крыльце водоросли вместо визитных карточек. И что вы думаете, как повел себя старый детектив? Выскочил с ружьем, крикнул: «Стой! Стрелять буду!»? Ничуть не бывало. Не кричал и не стрелял. Сидел себе и барабанил на машинке, гремел, как в Новый год или в Хэллоуин. И знаете, что дальше было? Ну-ка попробуйте догадайтесь! Я похолодел. Целая колония мурашек поползла у меня по спине. — Ветер затих, — проговорил я. — Следов у вашего порога больше не было. |