Книга Один неверный шаг, страница 14 – Харлан Кобен

Майрон прошел за ней в дом. Там чувствовался застоялый запах старости. В детстве вас от него корежит, но когда вырастаете, вам хочется запечатать этот запах в бутылку, чтобы можно было достать в тяжелый день к чашке с какао.

– Я поставила чайник, Майрон. Будешь?

– С удовольствием. Большое спасибо.

– Садись вон там. Я сейчас вернусь.

Майрон плюхнулся на диван с обивкой в цветочек и почему-то сложил руки на коленях. Будто ждал учительницу. Он огляделся. На кофейном столике – несколько африканских скульптурок. На каминной доске – семейные фотографии в ряд. Почти на всех – молодой человек, показавшийся Майрону смутно знакомым. Сын Мейбел, догадался он. Обычный родительский храм, «войдя» в который вы могли проследить все стадии развития отпрыска – ребенок – подросток – взрослый. Там были школьные снимки на фоне радуги, фото высокого африканца, играющего в баскетбол, молодого парня в смокинге, пара выпускных фотографий и так далее. Смешно, но такие вернисажи всегда трогали Майрона, действуя на его чрезмерную сентиментальность так же, как и слюнявая реклама Холлмарка. [11]

Мейбел Эдвардс вернулась в гостиную с подносом.

– Мы когда-то с тобой встречались, – сказала она.

Майрон кивнул. Что-то брезжило в памяти, но точно припомнить он не мог.

– Ты учился в средней школе. – Она протянула ему чашку на блюдце. Потом пододвинула поближе поднос со сливками и сахаром. – Хорас водил меня на одну из твоих игр. Ты играл за Шабазз.

Тут и Майрон вспомнил. Старший класс, чемпионат в Эссексе. Шабазз – сокращенное название средней школы Малкольма Шабазза в Ньюарке. Белых в этой школе не было. В первой пятерке выделялись парни, которых звали Рахим и Халид. Даже в те времена школу окружал забор из колючей проволоки и висела табличка: «Во дворе злые собаки».

Злые собаки в средней школе. Подумать только!

– Я помню, – ответил Майрон.

Мейбел хмыкнула. При этом все ее тело колыхнулось.

– Смешнее ничего не видела, – призналась она. – Все эти бледные парни вне себя от страха, глаза словно блюдца. Ты один чувствовал себя, как дома, Майрон.

– Благодаря вашему брату.

Она покачала головой.

– Хорас говорил, ты был у него лучшим учеником. Он уверял, что ты обязательно станешь знаменитым. – Мейбел наклонилась вперед. – У вас с ним были особые отношения, верно?

– Да, мэм.

– Хорас любил тебя, Майрон. Только о тебе и говорил. Когда тебя забрали в команду, он был счастлив, как никогда в жизни, можешь мне поверить. Ты ведь ему позвонил?

– Как только узнал.

– Я помню. Он приехал ко мне и все рассказал. – Женщина задумалась и уселась поудобнее. – Знаешь, когда ты получил травму, Хорас плакал. Такой большой, крутой мужик, он пришел сюда, в этот дом, сел вот здесь, где ты сейчас сидишь, и плакал, как ребенок.

Майрон промолчал.

– И знаешь что еще? – продолжила Мейбел и отпила глоток кофе.

Майрон держал чашку, но не мог пошевелиться. Лишь умудрился кивнуть.

– Когда ты в прошлом году сделал попытку вернуться, Хорас очень беспокоился. Хотел позвонить, отговорить тебя.

– Почему же не позвонил? – спросил Майрон севшим голосом.

Мейбел мягко улыбнулась.

– Когда ты в последний раз разговаривал с Хорасом?

– Когда меня взяли в команду, – ответил Майрон.

Она кивнула с таким видом, будто это все объясняло.

– Думаю, Хорас понимал, что тебе плохо, – проговорила Мейбел. – Мне кажется, он считал, что ты позвонишь, когда будешь к этому готов.

Майрон почувствовал, что у него с глазами творится что-то неладное. Сожаление и всякие там «если бы» пытались пробраться в душу, но он решительно отмахнулся. Сейчас нет времени. Он несколько раз моргнул и поднес чашку к губам. Отпив глоток, спросил:

– Вы в последнее время виделись с Хорасом?

Она медленно поставила чашку и внимательно посмотрела ему в лицо.

– Зачем тебе знать?

– Он не вышел на работу. Бренда тоже его не видела.

– Понимаю, – заметила Мейбел, – но тебе-то какое дело?

– Хочу помочь.

– В чем помочь?

– Найти его.

Мейбел секунду помолчала.

– Ты не обижайся, Майрон, – произнесла женщина, – но ты-то тут с какого боку?

– Я пытаюсь помочь Бренде.

– Бренде? – Мейбел слегка вздрогнула.

– Да, мэм.

– А ты знаешь, что она получила постановление суда, по которому отцу запрещено к ней приближаться?

– Да.

Мейбел Эдвардс нацепила на нос очки и взяла вязание. Спицы запрыгали в руках.

– Я думаю, лучше тебе не лезть во все это, Майрон.

– Значит, вы знаете, где он?

Она покачала головой.

– Я этого не говорила.

– Бренда в опасности, миссис Эдвардс. Хорас тоже может быть в это замешан.

Спицы замерли.

– Ты полагаешь, он способен навредить собственной дочери? – На этот раз голос ее звучал резко.

– Нет, но связь тут точно есть. Кто-то забрался в его квартиру. Но Хорас сам собрал вещички и снял все деньги со счета. Боюсь, он попал в беду.

Спицы снова заплясали.

– Если он в беде, – заметила Мейбел, – так, может, лучше, если его не найдут.

– Скажите мне, где он, миссис Эдвардс. Я хочу помочь.

Она долго молчала. Потянула нитку и продолжила вязать.

Майрон огляделся и снова остановил взгляд на фотографиях. Он поднялся и подошел поближе.

– Это ваш сын? – спросил он.

Женщина взглянула на него поверх очков.

– Это Теренс. Я вышла замуж в семнадцать, и Бог подарил нам с Роландом через год сына. – Спицы набирали скорость. – Роланд умер, когда Теренс был совсем маленьким. Его застрелили на пороге нашего дома.

– Мне очень жаль, – сказал Майрон.

Она пожала плечами и печально улыбнулась.

– В нашей семье Теренс был первым, кто закончил колледж. Вон там справа его жена. И мои двое внуков.

Майрон взял в руки фотографию.

– Прекрасная семья.

– Теренс работал и учился на юридическом факультете в Йеле, – продолжила она. – Вошел в совет города, когда ему было всего двадцать пять.

Наверное, поэтому он показался ему знакомым, решил Майрон. Видел его в местных теленовостях или в газетах. Если он выиграет в ноябре, то войдет в сенат штата еще до того, как ему исполнится тридцать.