Онлайн книга «За чертой»
Он встал, пошел к ней. Присев на задние ноги, она прижала уши. Слюна белыми нитями свисала с ее нижней губы. Вынув нож, он протянул руку и схватил за палку, торчащую из пасти; опять заговорил с ней, стал гладить по голове, но она только жмурилась и тряслась. — Не надо драться, бесполезно же! — сказал он ей. Длинную палку, с одной стороны далеко торчащую у нее изо рта, он обрезал покороче, убрал нож и обошел вокруг кактуса, освободив веревку, после чего повел ее на открытое место. Волчица дергалась, извивалась и мотала головой. Даже не верилось, до чего она сильная. Пошире расставив ноги и двумя руками держа веревку на уровне бедра, он остановился, понемногу поворачиваясь и озираясь в поисках коня. Она все никак не хотела прекратить биться и бороться, и он опять подтащил ее ближе к себе, перехватывая и сдваивая веревку, потом сел на землю, вонзив в нее оба каблука, и отпустил тот конец, что ближе к зверю. На этот раз, когда веревка кончилась, волчицу подбросило в воздух. Упав на спину, она осталась лежать. Он волоком потащил ее к себе по грязи. — Вставай, — сказал он. — Вставай, ты не ушиблась. Он подошел и остановился над ней. Она лежала, ловя ртом воздух. Он посмотрел на ее раненую ногу. Сорванная с лодыжки шкура была спущена вниз как носок, рана была в грязи и облеплена веточками и листьями. Встав на колени, он погладил волчицу. — Ладно тебе, — сказал он. — Коня моего прогнала… Хочешь не хочешь, а надо его искать. К тому времени, как удалось выволочь ее на дорогу, он был практически без сил. Конь оказался в сотне ярдов, щипал траву в придорожной канаве. Он поднял голову, глянул на хозяина и вновь занялся своим делом. На простой полуштык привязав ходовой конец лассо к столбику изгороди, Билли вынул из-за пояса последний штертик и аккуратно им застраховал узел веревки лассо, чтобы он не поехал от натяжения, затем выпрямился и пошел через луговину поднять с земли куртку и капкан. Ко времени, когда он вернулся, волчица намотала всю веревку на столб и полузадушенно на нем чуть не висела. Он бросил под ноги капкан, стал на колени, отвязал лассо от столбика и, раз за разом протягивая всю веревку между проволок, в конце концов опять сделал существование волчицы терпимым. Она встряхнулась, а потом села в пыльную траву и с безумным видом уставилась вверх, туда, где дорога уходила в горы; между ее зубов проступала пена, по паловердовой палке текла слюна. — Ну, ты что-то совсем как дура, — сказал он ей. Он встал и надел куртку, предварительно убрав в карман скобы от капкана, который перебросил на цепи через плечо, а потом вытащил волчицу на середину дороги и пошел, а она волочилась сзади, цепляясь деревянно растопыренными лапами за землю и оставляя в пыли и щебенке борозды. Конь поднял голову и, задумчиво жуя, окинул их изучающим взглядом. Потом повернулся и пошел по дороге прочь. Билли остановился, глядя вслед. Потом обернулся, посмотрел на волчицу. Вдали послышалось знакомое тарахтенье «фордика», и тут он понял, что волчица-то уже давно, поди, слышит машину старого фермера. Перебрав веревку несколько раз руками, он укоротил ее, переволок волчицу через придорожную канаву и встал у изгороди, глядя, как грузовичок, одолев пригорок, приближается, сопровождаемый пылью и лязгом. Старик затормозил и вытаращился, приникнув лицом к стеклу. Волчица рвалась, металась и выгибалась так, что мальчику пришлось, обхватив сзади, удерживать ее обеими руками. К тому времени, когда грузовик с ними поравнялся, Билли уже лежал на земле, обняв ее ногами за туловище и руками за шею. Старик остановил машину, бросив двигатель на холостом ходу, и, облокотись на сиденье, стал крутить ручку, опуская стекло окна. — Что за черт! — повторял он при этом. — Что за черт! — Послушайте, вы не могли бы выключить тарахтелку? — сказал мальчик. — Черт, это же волк! — Да, сэр, да, да. — Но это же черт-те что! — Машина пугает ее. — Чего-чего? Пугает? — Да, сэр. — Парень, ты там что — с дуба рухнул? Ведь он выпутается да и сожрет тебя живьем! — Да, сэр. — Что ты с ним возишься? — Это она. — Это чего? — Она. Это она. — Разрази меня гром, да какая, к черту, разница, он или она. Что ты с ней возишься? — Возьму домой. — Домой? — Да, сэр. — Да за каким же бесноватым хреном? — Вы не могли бы выключить тарахтелку? — Ага, потом ее попробуй заведи! — Ну тогда не могли бы вы подъехать вон туда, там поймать моего коня и привести сюда? Эту-то я бы привязал, да она вся в проволоке замотается. — Что бы я сделал с удовольствием, так это попытался бы вразумить тебя, чтобы ты своей зверюге на зуб не попал, — сказал старик. — Зачем тебе тащить ее домой? — Бога ради, это долгий разговор. — Но я бы все-таки послушал. Мальчик посмотрел на дорогу — туда, где стоял и щипал траву конь. Перевел взгляд на старика. — Что ж… — проговорил он. — Отец велел мне, если она попадется, съездить за ним, но мне не хотелось оставлять ее одну, потому что туда должны были прийти на обед бакерос, и я боялся, что они, скорей всего, ее застрелят, вот я и решил попробовать забрать ее с собой. — Ты всегда был такой сумасшедший? — Не знаю. У меня пока не было случая провериться. — Тебе сколько? — Шестнадцать. — Шестнадцать… — Да, сэр. — Так вот, ума у тебя — как у гуся, даже меньше. Ты знаешь это? — Что ж, может быть, вы и правы. — Как ты собираешься заставить коня смириться с таким соседством? — Если мне удастся его поймать, вряд ли я позволю ему высказывать возражения. — Собираешься вести ее за конем на привязи? — Да, сэр. — Как ты ее хотя бы идти заставишь? — Так ведь выбора у нее особо-то и не будет… Старик промолчал, сидит смотрит. Потом вылез, хлопнул дверцей, поправил шляпу и, обойдя машину кругом, встал на обочине лицом к канаве. Он был в брезентовых штанах и брезентовой же, подбитой пледом куртке с вельветовым воротником; на ногах сапоги с подковами, на голове дорогая широкополая касторовая шляпа, из тех, что называются обычно именем Джона Б. Стетсона. — А ближе можно подойти? — Да хоть вплотную. Он перелез через канаву, подошел, стал. Смотрит на волчицу. Перевел взгляд на мальчика, опять на волчицу: — А ведь она щениться собирается. — Да, сэр. |