Книга Конец фильма, страница 37 – Фридрих Незнанский

Морозов перебирал пистолеты в шкафу, внимательно рассматривая каждый со всех сторон.

— Ну сколько можно повторять, чтобы к оружию не подходили! — окликнул его пожилой пиротехник.

С того дня как вскрылись делишки, которыми занимались Гарипов с Линьковым, весь пиротехнический цех перетрясли, половину народа поувольняли для профилактики, а на их место набрали новых.

— Спокойно, этот товарищ из милиции, — заступился за Морозова Вакасян.

— Я готова… — заговорщицки подмигнула им Успенская.

— Только Дениса позову… — Морозов трусцой направился к выходу из павильона.

— Прошу минуточку внимания! — Вакасян несколько раз громко хлопнул в ладоши. — Сейчас мы по просьбе наших друзей из правоохранительных органов попытаемся провести нечто схожее со следственным экспериментом!

— Сле… чего? — отталкивая медиков, с интересом переспросил Максимов.

— Следственный эксперимент! — наслаждаясь звучанием этого словосочетания, повторил Вакасян. — Итак, приступим! Подойдите все поближе!

— А это обязательно? — недовольно пробурчал актер Костенко.

— Вам не обязательно, вас в списке нет, можете пока отдыхать, разрешил Вакасян.

— В каком еще списке? — испуганно спросила гримерша.

— Вот кстати, а где список-то? — завертел головой Вакасян. — У кого список?

— Потеряли, да, потеряли? — участливо хлопотал Варшавский.

— Я готова, — напомнила Успенская.

— У меня! — отозвался вернувшийся Морозов, на ходу разворачивая бумажку. — Значит, так… Вакасян, Успенская, Юркова, Журавлев, Юзвяк, Елкина, Архипова, Прихач, Мостовой, Матвеева, Фа… Фа-фа-фа…

— Фандера? — сделала шаг вперед костюмерша. — Это я.

— А мыло и веревку с собой приносить или выдавать будут? — пошутил кто-то из темноты.

— Да, Фандера, Косых, Иванова… — продолжал зачитывать Морозов. Что? Какую веревку?

— Эй, люди в белых маскировочных халатах! — оторвалась от глазка камеры Успенская. — Вам не трудно сменить место своей дислокации?

— Для вас, Людмила Андреевна, все что угодно! — ответил за врачей Максимов.

Актеру сделали укол, и теперь он чувствовал себя превосходно.

— Хлопинов, Снитко и… и все пока. — Морозов сложил бумажку и сунул в карман. — Убедительная просьба! Кого я сейчас перечислил, пожалуйста, подойдите к камере.

— Чемоданчик забыли! — крикнула Успенская.

Бросив на полдороге Максимова, врачи вернулись за чемоданчиком.

— Сергей Петрович, я быстро с Виктором переговорю? — шепнул на ухо Морозову Денис. — Вы тут без меня как?

— Справимся.

— А меня нет в списке! — радостно воскликнула гримерша.

— Что делать-то надо? — за всех перечисленных спросил высокий седой дядечка — главный «светик».

— На полу метка уже стоит, — сказала Успенская.

— Ох, чуть не забыли! — хлопнул себя по лбу Вакасян. — В майки же нужно переодеться. Кто не в майках, переоденьтесь, пожалуйста.

— А я свою застирал… — виновато сказал реквизитор.

— Одолжите кто-нибудь товарищу майку!

Грязнов подошел к Максимову.

— Можно вас на минуточку?

— О, привет! — раскинул руки актер. — Как там Ксюха?

— Хорошо… Не знаю… — Денис увернулся от его объятий. — Виктор… забыл, как по отчеству.

— С каких пор? Просто Витя.

— Я вас, Витя, обо всем спросил, а об этом нет.

— Представляешь, а у меня настоящая истерика была, — пожаловался Максимов.

— Вам бы вообще в санаторий какой-нибудь поехать…

— Начнем с тебя, — Вакасян ткнул пальцем в помрежа, «хлопушку». Ну-ка встань… Люда, куда ей встать?

— На полу метка.

— Где? Не вижу!

— Ой, стерлась! — Из-за камеры выскочил второй оператор и мелом восстановил белый крестик на полу.

— Меня снимать будут, что ли? — «Хлопушка» робко ступила на метку. — Я боюсь.

— Чуть боком, — давала ей указания Успенская. — Нет, другим. Четверть шага назад. Я сказала — четверть! Ага, вот так.

— Что происходит вообще? — попытались возмутиться из стана отобранных для следственного эксперимента, но на этот возглас никто не обратил внимания.

— Дай-ка. — Вакасян протиснулся к камере, посмотрел в глазок, после чего переглянулся с Морозовым: мол, совсем не то, что ищем.

Тихо зашуршала камера.

— Следующий! — пыхнула папиросой Успенская…

Максимов провел Грязнова за ширму, где было устроено что-то вроде гримерки, разлил из термоса по бумажным стаканчикам пахучий кофе.

— Вопрос в лоб, — предупредил Денис.

— Валяй!

— Кто финансирует картину?

Максимов нахохлился, глазки его забегали.

— Во как?!..

— …Как дети, ей-богу, малые! — Варшавский уже взмок, пытаясь удержать съемочную группу от расползания. — Сан Саныч, ну вы-то куда пошли?

— Курить! Куда… — огрызнулся звукотехник. — Не буду я! Устроили тут черт-те что…

— Сан Саныч, ну погодите вы, Сан Саныч! — кинулся за ним Варшавский.

Вакасян оторвался от визира камеры и опять переглянулся с Морозовым, еле заметно качнул головой.

В кадре, потупившись, как перед расстрелом, стоял реквизитор. Майка детского размера едва прикрывала его выпуклое пузо…

…Максимов многозначительно показал взглядом в потолок.

— А конкретней, без мимики и жестов? — попросил Денис.

— Тебе фамилию назвать?

— Так прям высоко?

Максимов еще более многозначительно посмотрел в потолок.

— Что? Сам?

— Ну не сам… Но близко…

— Мне хотя бы порядок цифр.

— Я же говорю, для бюджета страны это капля в море, — Максимов доверительно положил ладонь на колено Грязнову. — А для нас, нищих работников искусства, — золотые горы. Но ты обещал.

— Могила.

— Да уж… — помрачнел актер. — Сравнение ты привел подходящее…

— Всем спасибо, перерыв до семнадцати ноль-ноль! — объявил Вакасян.

Щелкнул рубильник, и в павильоне стало почти темно.

— Простите за беспокойство, — примирительно улыбался Варшавский. Если желаете, мы каждому слайдики сделаем на память. Людмила Андреевна, сделаем, а, да?

— Чья майка? — оглядывался по сторонам реквизитор. — Кому майку вернуть?

— Ну что? — без надежды в голосе спросил Морозов.