Онлайн книга «Бархатный губернатор»
|
– Догадываюсь, о чем ты хочешь сказать, Алексей Петрович, – тоже посерьезнел Турецкий. – Могу сказать лишь одно: вы правы, говоря, что человек, снимающий на пленку, не может попасть в кадр. – Я понял. – Турецкий помолчал, раздумывая, какой вопрос задать Кроту, чтобы не попасть впросак, но так ничего и не придумал и откровенно признался: – Вечером ко мне должна прийти Софья Андреевна. – Я уже говорил вам, что мне неизвестно, на кого она работает. А точно известно лишь то, что я с ней никаких дел не имел, – улыбнулся Крот. – Вопрос исчерпан, – сказал Турецкий. – Но я думаю, это не все, о чем ты хотел поговорить. – Если у нас нет достаточных оснований для ареста самого губернатора, то мы можем сделать это с лицом неменьшего масштаба. Но вам придется поработать, Александр Борисович. – Я, как пионер, всегда готов! – Вы как-то упоминали, что намечается выступление Федора Степановича на телевидении? – Оно будет. – Когда? – Вечером, в день открытия съезда. – Отлично! Надеюсь, выступление будет откровенное? – Супрун расскажет все, как было. – Вот и первая задача. Обеспечить явку делегатов на просмотр. – Может случиться и так, что моментально перегорят пробки во всем Кисловодске, – улыбнулся Турецкий. – Думаю, этого не произойдет. – Меня-то больше интересует личность губернаторского масштаба, – перевел разговор Турецкий. – А вы подумайте, Александр Борисович… – Личностей много и гораздо крупнее губернатора, – вздохнул Александр. – Но не все они имеют отношение к убийствам. – Гоша Гагаринский, Доктор, – сказал Турецкий. – Нет слов, господин Турецкий! – развел руками Крот. – Вот что значит говорить с понятливым человеком! – За что его брать, Алексей Петрович? Какое преступление он совершил? – Лучше скажите – как, а вот – за что… Время покажет. Так что вы обязательно должны присутствовать на открытии съезда. Понимаю, что у вас жесткий график работы, но, как говорят, надо, Федя, надо! – Приду, конечно, – неохотно согласился Турецкий. – Прилетите, – поправил Крот. – Я имел смелость, Александр Борисович, сказать губернатору, что вы с большим удовольствием проведете с ним какие-то тридцать – сорок минут в его вертолете. – Так, – проговорил Александр. – И снова без меня меня женили… И о чем ты беседовал с губернатором? – О сотрудничестве края с фирмой «Север», которую я по официальной легенде представляю. – Вероятно, интересный был разговор, – съязвил Турецкий. – Да, встреча была полезной, не только для фирмы, но и для меня лично. Так вы не против, Александр Борисович? – Он же не один полетит! – Я же сказал, с вами. – А куда же денутся краевой прокурор, Макеев, помы, замы? – Они не делегаты съезда. В вертолете будут вы, он и охрана, ваша и губернаторская. – Ладно, – согласился Турецкий. – Все равно когда-то побеседовать с ним надо. – Мне пора, – поднялся Крот. – И куда теперь? – На вокзал. – Могу предоставить машину до самого Кисловодска. – Люблю поезд. Особенно ночной. До встречи, Александр Борисович. – До встречи… Софья Андреевна не обманула, пришла. Турецкий, как мужчина опытный, долго тянуть не стал, чуть выпили, чуть закусили и… за дело. Впрочем, желание было обоюдным, Соня в любовных утехах оказалась не менее опытной, чем Турецкий. Потом, отдыхая, они лежали рядом, бездумно глядя в высокий потолок. – Хороша я? – спросила женщина. – Прекрасна! – Не был бы ты женатым, «важняк», вышла бы за тебя замуж! Дай закурить. Турецкий подал женщине сигарету, щелкнул зажигалкой, закурил сам. – Очень жаль, – искренне вздохнула Соня. – Любишь жену? – Люблю. – Как не любить! – Все-то ты знаешь, Софья Андреевна! Женщина долго молчала и неожиданно сказала: – Я скоро умру, Турецкий. И так она произнесла эти слова, что Турецкий поверил, однако решил пошутить. – Цыганка нагадала? – Я сама цыганка, – усмехнулась Соня. – Ты знаешь барона по кличке Алеко? – Он проходил по одному делу, которое вела следственная часть Генпрокуратуры. – Проходил, но не прошел. И Соня снова надолго умолкла. – Почему ты вспомнила про барона Алеко? – Он мой отец. Турецкий чуть не сказал, что отец Сони вроде пел когда-то в театре «Ромэн», но вовремя спохватился. – Выходит, ты очень богатая женщина, если имеешь такого отца? – Отец богат. А я на свою жизнь зарабатываю сама. – И он не предлагал? – Не раз. Но не брала и не возьму от него ни копейки. – Почему? – Он убил мою мать. Теперь– то он вспомнил и барона, и его дело, за которое тот и получил кличку Алеко. И еще припомнил, что заявление в Московскую городскую прокуратуру об убийстве своей матери написала девочка лет десяти. Убийство так и не было раскрыто. Расследование вел другой следователь, но Турецкому стало стыдно за то, что они не смогли раскрыть это дело. Припомнилось, как коллега дал ему прочесть то детское послание и как оно взволновало его. – Лет пятнадцать назад я прочел письмо девочки… Это была ты? – Да. – И чем ты живешь? – На тебе, к примеру, я могла бы заработать двадцать тысяч баксов. Не вышло. Но я об этом не жалею. – Почему ты решила, что не вышло? – Ты слишком смело вел себя, – призналась Соня. – Да и остолопам губернаторским можно было догадаться, что «Пантера» – это «Пантера». – Ты полагаешь, что всю подсматривающую и подслушивающую аппаратуру ставили остолопы губернатора? – Значит, твои друзья из ФСБ! – На кого ты работаешь, Соня? – На тех, кто больше платит. – В том числе и на ФСБ? – На МВД. – Насколько я знаю, там платят мизер. – Я вообще ничего не взяла. – По идейным соображениям? – Я не идейная. Мне плевать на коммунистов, демократов, капиталистов и на всех их вождей, вместе взятых! |