Онлайн книга «Заколдованный участок»
|
– Какая еще панорама? Тут у меня огород, а не панорама! Ишь, высматривает! Иди в другое место, Вадик, добром прошу! Но и в другом месте, то есть в других местах была та же обстановка осторожности. 16 Везде была обстановка осторожности. Вот Клюквин, отогнавший Вадика, и Желтяков, прятавшийся в этот момент за кустами, пробираются вдоль оврага и озираются. – Никто не видел? – спрашивает Желтяков. – Вроде никто. – Закуску взял? – Какая тут закуска, тут бы выпить успеть! – шепчет Клюквин и скатывается на дно оврага. Желтяков – за ним. – Тебе хорошо, – говорит Клюквин, торопливо открывая бутылку. – Ты свое уже получил. Можешь пить спокойно. – Во-первых, получил мало, – возражает Желтяков. – Во-вторых, что же я, еще раз не могу получить? – Не можешь. – Почему? – Потому что у нас по два раза никому ничего не дают. Наливай! Суриков привез Микишину дрова, вместе сгрузили, после чего Микишин вежливо сказал: – Спасибо, Василий. До свидания. Суриков очень удивился. Постоял, помялся и так же вежливо спросил: – Николай Иванович, это как понимать? За спасибо тебе тоже спасибо, но как-то... Странно как-то... – А что? Денег тебе, что ли? Так машина у тебя казенная, дрова тоже казенные, я их выписал через администрацию, привез ты мне их в рабочее время, за которое тебе платят. Шаров ведь тебе велел всем нуждающимся бесплатно дрова возить, разве нет? – Ладно, Николай Иванович... Спасибо еще раз... – Ты не обижайся, Василий, – с душой сказал Микишин. – Я тебе же лучше делаю! А то увидят, что я деньги даю, скажут: Василий за дрова взятки берет. И тебя с соревнования снимут. – Для моей пользы, значит, стараешься? – Само собой! – Тогда третий раз спасибо! Только дров ты взял в два раза больше, чем выписал, и я это учту! Микишин озадачился. Подумал. И сказал: – Ладно... Я пошутил... – вынул деньги из кармана и расплатился с Суриковым. – Ну и я пошутил, – ответил Суриков, но деньги взял без всяких шуток. Однако шутливое настроение было не у всех. 17 Шутливое настроение было не у всех. В частности, у Андрея Ильича оно было совсем противоположным. Он пришел к Нестерову. – Слыхали, что происходит? – Слышал и оценил. Действительно, всякое соревнование стимулирует... – Да нет никакого соревнования! Дали одному сдуру денег – и началось! Между прочим, вас тоже записали в комиссию, которая будто будет результаты подсчитывать! И которой нет на самом деле! Нравится вам это? – Не очень, – признался Нестеров. – И очень хорошо! Тогда давайте соберем людей и пора уже что-то с ними делать! Нестеров помялся: – Не уверен, что у меня сейчас получится. – До сих пор не в форме? – Для таких мероприятий – нет. – Ну, тогда просто походите по людям, объясните, что выдумки все это. Я со своей стороны тоже. А то они уже друг друга подсиживать начинают – это хорошо? – Это плохо. – О том и речь! Едва ушел Андрей Ильич, Нестерова посетил некто Зацепко, человек странный, до этого не появлявшийся в нашем повествовании. Но он и вообще нигде не появлялся, жил одиноко в полуразрушенном большом здании, принадлежавшем в давние времена совхозу-техникуму «Красный студент», где Зацепко был преподавателем. Когда техникум захирел и уничтожился вместе с педагогами, студентами, окрестными угодьями и всем прочим, Зацепко остался там жить, переходя из комнаты в комнату по мере ветшания здания. Сейчас ютился в каком-то последнем углу, глядя на свет божий сквозь мутные стекла последнего уцелевшего окна. Чем жил, непонятно, Шура Курина уверяла, что в магазин Зацепко ни разу не зашел. Правда, от руин было ближе до Полынска, чем до Анисовки. Именем и образом одичавшего педагога пугали молодежь, которой пустующее здание нравилось как укромное место для неподконтрольного веселья. Молодежь не слишком пугалась. Но однажды ни с того ни с сего рухнула перегородка и чуть не придавила пирующую компанию. Потом слышали средь бела дня: женский голос то ли смеется, то ли плачет, а где сама женщина, непонятно... Ходить туда перестали. Среди нежилых зданий есть какие-то особо нежилые, в которых нет даже духа прошлого, а есть затхлый и пустой дух вневременья. И вот из этого вневременья явился странный человек Зацепко, о котором Нестеров даже ничего не слышал, положил на стол несколько тетрадей и сказал: – Вот. – Это что? – Полное жизнеописание моей жизни. – Ясно. Вы хотите, чтобы вас на основании этого премировали? – Ничего я не хочу. Просто – прочитайте. И он ушел. Нестеров открыл первую страницу, прочел: «Жизнь моя была прекрасной и отвратительной...» Но тут в окно всунулся Ваучер. – Ушел? – Кто? – А кто это был? – Я сам его первый раз вижу, – сказал Нестеров. – Ну, неважно. Главное, учти: всё он про меня врет. – Да он ничего и не сказал. – Если скажет, имей в виду: всё врет! Тоже завели моду – по ночам ходить и кляузничать. 18 По ночам ходить и кляузничать никто не собирался, многие уже спали, в том числе и Вадик. Вдруг кто-то приоткрыл окно медпункта, заглянул, потом влез, осторожно прошелся по комнате, нашел фотоаппарат, схватил его и вылез. И вот в темноте где-то за околицей мы слышим два голоса. Они принадлежат похитителям злостного (как считали в Анисовке) фотоаппарата, которые рассуждают: – Пленку надо вытащить, а фотоаппарат вернуть. Чтобы не подумали, что воровство, – говорит один. – А как ее вытащить? – спрашивает другой. – Дай сюда. Черт его знает, система какая-то... Может, на кнопку какую нажать? – Осторожней! В темноте засветился маленький экранчик с изображением пейзажа. Потом появился другой пейзаж. Потом пошли изображения людей... – Так я и думал, меня снял! И как это теперь убрать? Утром Нестеров увидел Ваучера, прокапывающего в тропинке, ведущей с крутого берега к реке, ступеньки для удобства. – Трудишься? – С петухами встал. Ты это отметь себе. – Я бы отметил, только зря стараешься, – огорчил его Нестеров. – То есть не зря, но... Нет никакого конкурса, вы это сами придумали. Ответственно тебе заявляю. Нет никакой комиссии. А раз ее нет, то я ее членом не являюсь. Понял? |