Онлайн книга «Заколдованный участок»
|
Прохоров поразился: удача сама плыла ему в руки. – И очень отлично! – одобрил он. – Я сам хотел вас попросить, а тут видите, как сложилось! Отдохнете – и заодно мне поможете. В счет долга. – Каким образом? – Есть сведения, что тут мост построят и село отрежут. Некоторые имеют настроения дома продать и уехать. Только никто у них не купит. А я бы купил с вашей помощью. По доверенностям на несколько лиц, чтобы вопросов не было. Для начала домов пять, к примеру. И мы в расчете. – А вам-то зачем? – Да просто не хочу, чтобы в чужие руки ушло. Хозяйство вести тут будет нельзя, а дачки построить – запросто. – Перепродать, то есть, хотите? – без труда догадался Нестеров. – А почему и нет? Но при этом я им нормальную цену могу дать, а пришлые обманут, понимаете? – Не знаю... Никогда этим не занимался. – Да это фактически ваша специальность! – выдвинул Прохоров неожиданный довод. – Почему это? – Ну, это же как бы бизнес, а бизнес – это тоже воздействие на людей. Разве нет? – Я лечу вообще-то, – напомнил Нестеров. – А о том и речь! Анисовку давно всю лечить пора! – недобро рассмеялся Прохоров. – От дури! Ну так как, согласны? Ничего в этом такого нет. И долг отдадите. А? Тут подошла Шура с чайником и непринужденно внедрилась в разговор. – Правда, что ли, дома будете покупать? – Нехорошо подслушивать. Мне некогда, я вот Александра Юрьевича попросил, – сказал Прохоров. Может показаться, что он поступил слишком уж простодушно, открыл все карты. Но Прохоров сам из деревни и деревню знает: когда здесь собираешься кого-то, к примеру, обжулить, то вовсе не обязательно скрывать свои намерения. Это городской житель хитер и недоверчив, здесь можно проще. То есть, если точнее, деревенский житель тоже хитер и недоверчив, но совершенно особенно. Городской человек, ловясь на какую-либо уловку, сперва всё проверит, всё рассмотрит, преодолеет несколько этапов сомнений и раздумий – и в результате всё равно поймается, но будет считать, что это случайность, что с ним этого больше никогда не повторится. Деревенский житель, не хуже городского понимая, что его хотят уловить, не тратит времени на бесполезные сомнения и раздумья, корневой мудростью чувствуя: всё равно ведь так или иначе обжулят, что ж зря время терять, лучше уж сразу уловиться и отмучиться. – Тогда вам повезло, – сказала Шура. – Сменщица моя уезжать собралась. Прямо счастье для нее. – Это Клавдия, что ли? Замечательно! Будет для вас, Александр Юрьевич, первый опыт! Нестеров, помня о незаконченном лечении Льва Ильича, сказал: – Может, не сразу? Или вы для начала сами? Или хотя бы вместе? – Нет, вы что, она меня слишком хорошо знает! – отказался Прохоров. – В смысле, конечно, доверяет мне, но... В общем, у нас тут такая особенность: у нас своим почему-то всегда всё дороже отдают. Такая у нас друг к другу любовь. – Не любовь, а отношения, – уточнила Шура. – Я бы вам и за миллион не продала. – Вот – видите? И главное – что я тебе сделал, Шурочка? – То-то и оно, что ничего! – отрезала Шура. Нестеров допивал кофе и посматривал на часы. Прошло больше часа, его ждут в клубе. 11 Его ждут в клубе, но не бездействуют: призванная на помощь Акупация пытается оживить Льва Ильича. Машет веничком, кропит водой, приговаривает: – Беда, беда... А всё отчего? И семья на тебе, и хозяйство на тебе, и дом на тебе, и люди на тебе. И машина у тебя вон какая большая и страшная. Одни заботы. Как же, начальство! Важный, сердитый! Закрутился, запарился, вот что я скажу. И никто тебя не пожалеет. Все только: дай, Лев Ильич, сделай, Лев Ильич! Каждый теребит, каждый на тебя зло имеет! Собачья работа! А чтобы пожалеть, чтобы сказать: да ты же несчастный, жалкий ты, замученный... Закружил сам себя, сам себя не помнишь!.. По щеке Льва Ильича вдруг скользнула скупая мужская слеза. Андрей Ильич и Юлюкин переглянулись. – Сгинь, зараза, от моего глаза! – приговаривала Акупация. – Ради боженьки поднимитесь, ноженьки! Ради маменьки-горючки оживите, ручки! Она выбилась из сил, села. – Ох, устала... Видно, столбун у него. – Что еще за столбун? Столбняк? – уточнил Андрей Ильич. – Столбняк – от той заразы, что снаружи, а столбун от того, что внутри. – И отчего бывает? – Да разно. От упрямства чаще. Помню, была такая Рита, женщина тоже властная, крупная. С мужем очень серьезно жили. И он ее обидел или что, не помню, а она решила: всё, слова с ним не скажу, и не встречу, и щей не подам! Муж приходит: Рита, давай кушать! А она сидит и молчит. Он ладно, сам себе налил, поел. Потом: Рита, пойдем спать! Она сидит и молчит. Ну, мужик плюнул, лег спать. Утром просыпается: а она всё сидит. Он: Рита, ты что? А она мычит: мол, рада бы что сказать или пошевелиться, а не могу. Три месяца просидела. – Сколько? – не поверил Юлюкин. – Три месяца, – с убеждением подтвердила Акупация. – А то и четыре. Нашли бабку, слово знала от столбуна. Пошептала ей, она и встала. – И где та бабка? – спросил Андрей Ильич. – Э, милый! Ее уж лет двадцать как нету... А я слова этого не знаю... Юлюкин, поняв, что со старухой только теряется время, спросил сам себя: – Куда-то наш экстрасенс запропал? А ты, бабушка, иди. И никому не говори про это, ладно? – Что я, глупая? – обиделась Акупация. – Кто про столбун рассказывает, на того самого столбун найти может! Проводили старуху, и Андрей Ильич, разглядывая брата, сказал: – Просто смотреть страшно... Надо, что ли, Вадика позвать? Все-таки и фельдшер, и на криминалиста учится. Может, он про такие случаи изучал? Укол какой-то сделает... – Позвать-то можно. Но Нестеров-то где? 12 Нестеров распрощался с Прохоровым, который дал ему папку, последние указания, сел в машину и уехал. Он заспешил к клубу, но тут возникло новое препятствие в виде молодого человека внушительной внешности. Заступив дорогу, тот спросил вежливо, но решительно: – Здравствуйте. Вы чего с женщиной сделали? – С какой женщиной? – С Клавдией-Анжелой, которая уехать теперь хочет. – А, это она... – сказал Нестеров, имея в виду совсем другое. Володька понял это как признание. – Она, она! И хорошо, что не отговариваетесь! Пойдемте разберемся! – А нельзя попозже? – Нельзя! Женщина из-за вас... У нее жизнь может покалечиться! Давайте, лечите ее обратно! |