Онлайн книга «Участок»
|
– ИНЦИ? – спросил Кравцов, который, надо отдать ему должное, знал больше, чем ему полагалось по службе, в том числе оперативной. – Точно! – подтвердила Люба. – А другие, значит, нормальные? Можно посмотреть? Посмотрев, Кравцов сказал: – Вы извините, Любовь Юрьевна, но обманул он вас. Буквы эти правильные и на таких иконах всегда пишутся. Вот, смотрите. И Люба посмотрела на оставшиеся иконы. Одна была с распятием, и на нем – те же самые буквы. ИНЦИ. – Ах он жулик! – Вот именно. Только это еще доказать надо. Спасибо за помощь, Любовь Юрьевна. И кстати, скажите... Может, не вовремя, но такой вопрос: вы когда поняли, что муж утонул? – Вот уж действительно не вовремя. Пойдемте. Люба вывела Кравцова из дома и во дворе ответила: – Не сразу, конечно. Может, вообще через месяц. – Это как? – Да так. Ждала. Надеялась. – Ясно... И еще. Он на гулянку ведь в форме пошел? – Ну да. Он к ней с уважением относился. – И оружие с собой взял? – Всегда ходил с пистолетом. Правда, патронов обычно не брал. Или один – на всякий случай. – Этим патроном он, наверно, и выстрелил. Выстрел вы слышали? – Услышишь, когда вокруг гомон такой... Нет, что-то слышала, только не поняла... И другие тоже... – А форма где была? – Форма? Рядом со мной положил. Я-то думала, он просто искупаться полез. – А он не просто? – Просто, но... В общем, рядом форма была. – И пистолет никто не мог взять? – Не знаю. Я же отвлекалась. Песни мы там пели... Выпивали, закусывали... Долго, что ли, подкрасться?.. Кравцов помолчал. – Да ладно уж, спрашивайте, – разрешила Люба, поняв его молчание. – Вопрос деликатный. Правда ли, что Андрей Ильич вам симпатизирует? – Болтали что-нибудь? Ну, допустим, спьяну он меня даже и обнял – и что? Если смотреть, какой мужик спьяну какую женщину обнимает, это же... Как это в школе на уроках ботаники учили? Перекрестное опыление будет тогда! Несерьезно это, Павел Сергеевич! А с иконой какой стыд получился! Вы уж ее отнимите, что ли, а деньги я обратно отдам. – Посмотрим. Мне понять надо, насколько этот Корытников далеко может зайти. 12 Корытников зашел, вернее, заехал довольно далеко, на окраину села, к дому старухи Квашиной. Увидев ее, сидящую на завалинке, он определил: старуха твердая, несговорчивая, принципиальная. Лаской не улестишь, нахрапом не одолеешь, душевностью не придушишь. По ситуации придется действовать. Подумав, Корытников порылся в портфеле и достал огромные пенсионерские очки, одна дужка которых была обмотана синей изолентой. Вышел, поздоровался со старухой, помолчал, огляделся и спросил: – Одна живешь, бабушка? – Одна... – Пенсию нерегулярно платят, наверно? – заранее пособолезновал Корытников. – По-всякому. Когда нормально, а когда и, бывает, задерживают... Корытников попробовал взять ноту социальной неудовлетворенности, на которую обычно пожилые люди реагируют охотно: – Вот именно, задерживают! Пенсию не выплачивают, работать людям негде, или платят копейки! Гибнет русская деревня! Но Квашина не подхватила эту ноту. Оглядев Корытникова, она спросила: – Ты, не пойму, из райсобесу, что ли? Была у меня одна женщина... – Наша сотрудница! – уверенно сказал Корытников. – Ну, пойдем, жилищные условия твои обследуем! Крыша не течет? В окна не дует? – Крыша текет в одном месте, когда сильный дождь. Шарову говорила, а он: поставим в график в списке ветеранов труда. Ему, конечно, виднее, он власть. – Ага! Ты власть уважаешь, значит? – Уважаю. Они на то поставлены. – Это хорошо! Войдя в дом Квашиной, Корытников сразу увидел в углу целый иконостас и подошел к нему, вглядываясь. – Ты чего там, райсобес? – спросила Квашина. – В углу текет, говорю же тебе! Вон там! Но Корытников как остолбенел. Он уставился на одну из икон и шевелил губами, будто молился. Но если вслушаться, это была не молитва, а всего лишь слова: – Быть того не может... Тут он вдруг бросился прочь из дома. И через минуту вернулся с чемоданчиком. Раскрыл его, там оказались различной величины пробирки, пипетки, щипчики и ножички. Схватив кусок ваты, Корытников смочил его чем-то и провел по одной из икон. Очищенная полоска заблестела чистым золотом. – Ты чего там делаешь? Ну-ка, отойди! – рассердилась Квашина. – Не шуми, бабушка! – весело закричал Корытников. – Я же сказал: я из райсобесу, специалист по народному творчеству и иконам. Сейчас ты увидишь... Он протирал дальше, и все яснее были видны Богоматерь с младенцем на престоле, небесные силы сверху – полукругом, а внизу пророки, праотцы, святители, апостолы... Корытников решительно обернулся к старухе: – Вот что, бабуля! Ты уважаешь власть, правильно! И она в моем лице предлагает: мы тебе чиним крышу, а ты сдаешь эту икону на хранение в музей. Знаешь, что такое музей? – А то не знаю. Только сдать не могу. Мне еще мама говорила: эту, говорит, иконку никому не отдавай, она от деда мне досталась, а деду тоже от деда. Если, говорит, только когда совсем плохо будет. – А тебе еще не совсем плохо? – огляделся Корытников, имея в виду скудность обстановки, близкую к нищете. Но Квашина не согласилась: – А чего это мне плохо? Здоровья нету, само собой, а остальное есть. Пенсия обратно же... Мне что надо: чтобы на похороны все было. И денежки, и прибор всякий. Я уж лет пять назад все приготовила. Корытников зашел с другой стороны: – Пойми, родная ты моя, не получится у тебя мамин завет выполнить! – Это почему? – Во-первых, икона гниет уже у тебя. – Выдумал, икона гниет! Ты соображаешь, что говоришь, нехристь ты! – Я нехристь? На! – И Корытников истово и демонстративно перекрестился. А после этого даже поцеловал облюбованную икону. И заодно ощупал ее, обстукал и даже, кажется, на зуб попробовал фактуру дерева. – Ты чего там опять? – всматривалась Квашина. – Не видишь? Молюсь! – Куда мне видеть, я слепая совсем! – вздохнула Квашина. – Очки вон какие ношу: глаза с кулак. – Она надела очки, и Корытников увидел, как сквозь них глядят на него огромные глаза старухи. |