Онлайн книга «Сотник и басурманский царь»
|
А в избе той, на курьих ножках, живёт не тужит сама Баба-яга. Внутри-то интерьер богатый: книги древние, печь большая, граммофон, тарелки настенные, стол широкий, да видна нехватка мужских рук. Полочка на одном гвозде висит, печь не белёна, из табурета гвоздь торчит, в углу топор ржавенький, не точёный, да и стол на одну ножку прихрамывает. Однако, справедливости ради, не скажешь, что мужчины в доме нет. Как нет, коли на том столе наш казак бездыханный лежит? Всё в той же коме, не блеет, не чухается, совсем пропадает заколдованный бедолага. Жалко его, да не про жалость сказка будет… Ну, тут рядышком и Баба-яга суетится, в новом платочке да фартучке, принаряженная, к ужину готовится, уже и книгу поваренную раскрыла. Песенку сочиняет новую, чтоб лет через двести популярной стала… Каким ты был, таким остался, Орёл степной, казак лихой [1] … Сама на чистой тряпочке разные вещи раскладывает: ножи столовые, клещи кузнечные, пилу медицинскую, штопор, отвертки да гаечный ключ. Поди узнай заранее, что когда понадобится. Пущай уж всё под рукой будет… – Итак, что мы тута имеем? – Баба-яга под нос бормочет, сотника придирчиво оглядывая. – Мужчина. Симпатишный. С усами. Возрасту среднего, свежий исчё, не затух. Стало быть, второй сорт не брак. Окорока имеются. Но жира маловато, разве только на щи пустить… А энто что у нас тут в загривке торчит? Опаньки?! Опять, что ль, Агатины штучки… Протянула она руку, нашарила на казачьей шее, чтой-то когтями зацепила да как выдернет иглу длинную с красным камнем на конце. В тот же миг сотник глаза открыл, от боли выругался матерно да и сел на столе с видом обиженным… Глянул вверх-вниз, по сторонам и видит перед собой Ягу! – А-а-а-а!!! – Сотник спросонья на столе чуть не до стенки прокатился. – Ух ты, дак он исчё и живой?! Вот уж свезло не глядя, как в лотерею… – А? Чего? Где это я, Господи?! – Бэ! Ничего. Тута, у меня в гостях, щас обедать будем. – Так я… не голоден, бабушка… – А вот бабушка голодная! Да не боись, казачок, я тебя сразу не съем. Ты мне покуда как мужчина интереснее… Вытаращил глаза сотник непонимающе. У кого на столе сидит, понял уже, не дурак. Но чего от него надо, если не просто съесть? Не понял. А попытайся понять, так ну его в пень – и самому не в радость, и Настасья убьёт, коли узнает! А ить она узнае-э-эт… Тут и сам собою граммофон в углу включился, музыка завелась незнакомая, волнительная, романтизм разливая во все стороны: Утомлённое солнце нежно с морем прощалось [2] … – Ну чё, мужчина, – Баба-яга мечтательно губы трубочкой вытянула, – порадуй поцелуем знойную женщину… – Бабуль, ты чего? Я ж женат, у меня дети есть! Уже! Двое сразу! По очереди. Мне… это, нельзя! Нель-зя-а! – Ты чего орёшь? – Яга успокаивает, сама уже на груди пуговички расстёгивает. – Я те чё, не нравлюсь, что ли?! Глупый… Я ж с тебя женитьбы-то и не требую. Так, пошалим лет пять, да и свободен! – И что ты говоришь, бабушка? – Сотник собой овладел да выкручиваться продолжил. – Я ж казак! Мне по первому царёву приказу – ура-а, в бой, в поход, лавой на врага! Где пуля, где сабля, где вражья пика. В любой момент смертушка за плечами стоит… – Ох, чую, казаки меня так заводю-ут… – Да зачем же тебе такой мужчина в доме? Ни печку поправить, ни полку прибить, в баню и то с шашкой хожу… – В баню? С шашкой?! Ну ты и д… – Крепко призадумалась Баба-яга и отвернулась разочарованно. – Значит, опять обломись тебе, опытная женщина… А сотник со стола соскользнул тихонечко, фуражку сгрёб, да и задом к двери попятился: – Так я пойду покуда? – Куда?! Стоямба, Казанова! – грозно рявкнула Яга, выбирая самый большой нож. – В общем, так, казачок, выбор у тебя невеликий, но он есть! Либо туда, – и на кровать выразительно кивнула. – Либо сюда, в печь, на жаркое! Так что сам смотри, моё дело предложить… – А… ежели третий вариант? – Заинтриговал старушку… Какой такой третий вариант? Выдохнул казак решительно, всю свою смекалку на помощь призвал да и, мысленно перекрестясь, начал издалека… Мы-то с вами покуда его оставим на минуточку. Ну сами покумекайте, что там он бабке лесной, наивной, цивилизацией не испорченной, предложить может? Ужо и догадались, поди? Вот и умнички! Не буду вас томить, потом мою и вашу версию сравним… А давайте-ка пока к её конкурентке заглянем, к знойной красавице Агате Саломейской. К ней в шатёр как раз двух чертей перелётным ветром занесло. Невнятных. В смысле, чего несут, непонятно, но ясно, что оправдываются… – Я ему говорил, Наум, не смей! Мадам это не понравится… – Это он, он, он первый начал! – И главное, врал, как диктор, что всё заклинание запомнил! Не то чтобы я ему сразу поверил, мадам, но… – Он меня оскорбил нецензурно! Листок с заклинанием вырвал и съел! Дескать, вы в него бутерброд заворачивали и он пахнет вкусно! Листок. Не Хряк. Как Хряк пахнет, вы, боюсь, уже поняли… – Да врёт он! Врёт бесстыже! Наум, скотина ты безрогая, лучше б Бабе-яге так врал! Правильно я говорю, мадам? – А вы превратите его в лягушку, на время? Я вам всё-всё про эту Бабу-ягу расскажу… – Ах ты гад! Вот тебе, вот тебе, вот… – Мама-а-а! – А ну ЦЫЦ!!! – в полный голос взревела ведьма, одномоментно вырастая аж до самого потолка. – Убейте сразу, – тихо пискнул Наум. – И лучше его, – так же падая на колени, добавил Хряк. – Какая ещё Баба-яга? – принимая прежний вид, свистящим шёпотом спросила ведьма, скрестив руки на груди. Черти друг с дружкой переглянулись, поняли, что прямо сейчас убивать не станут, и загалдели, стараясь выгородить себя перед неминуемым наказанием. Жить-то каждому хочется, даже чертям рогатым… – Старая такая и нос кривой! – Не как у вас, хозяйка, но… кривой! – А я что говорю? И ещё тощая такая, волосёнки кучерявые так вот дыбом в разные стороны… – Да, и очки! – Точно! – А злая какая, с вами не сравнить! Вы в сравнении с ней мадонна! – Точняк, мадонна, Сикстинская! – Какая, певица?! – Не-э, Сикстинская! Ну, не важно, короче, мадам, вот она у нас этого казака и забрала… – Помолчите оба. – Ведьма одним жестом им рты заткнула и крепко призадумалась. |