Книга Научите меня стрелять, страница 8 – Анна Яковлева

Эля осталась одна и походила по квартире, пытаясь представить себя в другом месте, в другом городе, под другой фамилией, не Матюшина, а Никифорова. Это была фамилия Гоши. Или лучше оставить прежнюю фамилию, чтобы они с Машкой были семьей? Тогда другой ребеночек будет Никифоров.

О другом ребеночке Эля еще даже не сказала Гоше, не успела.

Когда он звонил и спрашивал, как идут дела, Эля отвечала будничным голосом, что все хорошо. Она совсем не умела рассказывать по телефону какие-то личные, интимные подробности, и вообще телефоны не любила. Она представляла, как Гоша приедет, примет ванну, сядет в кухне за стол, она его покормит и скажет:

– Гош, я беременна.

Он закашляется от радости, задохнется от восторга и встанет перед ней на колени, как перед божеством. И она наконец поверит, что мужчина тоже может хотеть, ждать и любить ребенка.

Эля полезла в холодильник и открыла йогурт. Пусть малыш получает все самое лучшее, пусть растет.

Зазвонил телефон, она промокнула губы салфеткой и ответила:

– Да? Да, Гошенька, я встречалась с риелтором сегодня, да, выставила. Нет, не волнуйся, срочно. Конечно.

Голос у любимого был строгий, не как обычно. Но Эля понимала: телефон не располагает к душевному теплу. И потом, у него там дела, он нервничает, нашел хорошую недорогую квартиру, старается для них с Машкой и для новенького малыша. Эля улыбнулась. Все будет хорошо.

Элеонора доела йогурт и пошла в детский сад.

Вечером, доставив соседских мальчишек на четвертый этаж, Элеонора решилась сказать Веронике, что они переезжают в другой город.

Подруга смотрела с недоверием:

– Как уезжаешь? Зачем?

– Гоша хочет, – не очень убедительно объяснила Эля.

– Элька, ты же его почти не знаешь. Почему ты туда? Почему не он сюда?

– Ника, он же мужчина, у него там свое дело. А я везде устроюсь на работу, мне все равно, где стричь.

Ника взяла себя в руки. Действительно, что она лезет в чужую жизнь, в своей разобраться не может.

Эля тоже замолчала: она ведь не выносит ее Гришку, но это не мешает Нике растить детей и получать от жизни удовольствие. И Гоша совсем не обязан Нике нравиться. Они и виделись только на дне рождения Элеоноры – разве можно узнать человека за три часа?

Но настроение пропало.

– Ладно, мы пошли, пока, – простилась она с Вероникой, и они с Машкой ушли к себе.

Машка наотрез отказывалась переезжать в другой город, топала ногами, кричала:

– Не поеду к этому дядьке жить! – и упрямо поджимала губы.

Эля прижимала дочь к себе, шептала ей ласковые слова в макушку и утешала ими скорее себя, чем Машку:

– Он хороший, он старается для нас. Будет тебя на велосипеде катать, в парк, на выставку водить, от мальчишек защищать. Он же мужчина.

Это магическое слово, бывшее много лет под запретом, проросло в сердце Гошиным именем. Ледяная глыба на сердце просела и стала пористой, доживая последние дни, и Эля была уверена, что, если сейчас отключить подачу тепла, сердце не выдержит и остановится.

* * *

Шел дождь. На месте моей «Оки» стоял чей-то «фольксваген». Пришлось пристраивать машину в другом месте и под дождем бежать в офис.

Оказалось, мое парковочное место занял стажер, симпатичный парень по имени Иван. Он сидел за компьютером, увидев меня, улыбнулся и спросил, что нужно делать. Я удивленно вскинула брови:

– А я откуда знаю, что тебе делать?

– Шеф сказал, что вы мой начальник.

– Еще бы он и мне об этом сказал, – заворчала я, но вовремя заткнулась, вспомнив, что на работу опоздала.

Чтобы Иван не надоедал мне глупыми вопросами, я положила перед ним первый и последний номера журнала «Маклер» со словами:

– Анализируй цены по разделам. Сколько стоила сотка земли в центре города в начале года, сколько сейчас, ну и так далее. Строй график.

Иван кивнул и с умным видом уткнулся в журнал.

Нейтрализовав Ивана, я села к компьютеру и составила объявление о продаже квартиры Элеоноры Матюшиной. Потом передала его секретарше Вальке. Рассылками объявлений по агентствам занималась она. Объявление выйдет только через несколько дней, до этого времени нужно запустить расклейку.

Объявления для расклейки я повезла сама, не доверяя это дело нашей задерганной шефом Валентине.

Оплатив расклейку объявлений, вернулась к машине, щелкнула пультом сигнализации и потянула дверцу. Окулька завыла, как потерпевшая. Еще не осознав до конца весь ужас случившегося, я щелкала пультом, он не срабатывал, машина выла, замки не открывались.

Я стояла возле рынка и растерянно оглядывалась по сторонам, каждую минуту ожидая, что появятся стражи порядка и попытаются уличить меня в угоне. Вокруг меня образовался кружок зевак и сочувствующих. Стали поступать дельные предложения и советы.

– Девушка, вы отключите сигнализацию сначала, а потом попробуйте замки.

– Нет, так ничего не получится, надо одновременно открывать замок и щелкать пультом.

– Что-то заклинило в электронике.

– Дождь влияет, точно.

На глазах у меня выступили слезы. «Ока» подвывала теперь с перерывами. Тут кто-то за спиной сказал:

– Я знаю человека, который откроет.

Я обернулась на голос. Позади меня стоял тощий парень лет четырнадцати в толстовке и дрожал как лист на ветру.

– Кто откроет?

– А сколько дашь?

– Сотни хватит?

– Давай.

Я вытащила сотню. Парень потянулся к ней, но я проявила бдительность:

– Нет, сначала скажи, кто откроет машину.

– На рынке токарь ключи делает, он бывший домушник. Он все умеет открывать.

Я обрадовалась, будто мне дали адрес бесхозной нефтяной скважины.

Мужичок за токарным станком был очень живописным. В бандане, с наколками на всех пальцах. У него были убеждения, и это бросалось в глаза. Чужие убеждения я привыкла уважать, поэтому вежливо поздоровалась, а потом изложила суть проблемы. Мужичок улыбнулся:

– Это можно, почему ж не помочь красивой молодой женщине. Замужем? – зачем-то поинтересовался он.

– Конечно, – с достоинством ответила я.

– Недавно, что ли, выскочила?

– Да, недавно, а как вы догадались? – поразилась я его проницательности.

– Гладкая еще, не общипанная курица.

Я рассмеялась. Мужичок положил в карман какую-то проволоку, и мы отправились выручать мою окульку, которая продолжала завывать и подмигивать габаритными огнями, как от нервного тика.