Книга Музыка под занавес, страница 121 – Иэн Рэнкин

— Здесь воняет, как в казарме, — заметил Старр, брезгливо морща нос.

— Может и так, — улыбнулась Шивон.

Только что она столкнулась в коридоре с Гудиром, который не преминул упрекнуть ее за то, что она бросила его в Вест-Эндском участке. Шивон действительно чувствовала себя немного виноватой — звонок доктора Коулвелл заставил ее позабыть обо всем, однако Гудиру она ответила только: «Привыкай». На это молодой констебль высказался в том смысле, что раз он ей не нужен, то он готов вернуться к патрульной работе, но Шивон отмахнулась. Сейчас ей было не до извинений.

Они уже отправили патрульный экипаж в «Каледониан». Минут через сорок машина вернулась, причем крайнее недовольство выражал не только сам Андропов, но и патрульные: время шло к восьми, небо потемнело, и в воздухе заметно похолодало.

— Могу я пригласить адвоката? — был первый вопрос, который задал полицейским Андропов.

— Вы уверены, что он вам нужен? — ответил Дерек Старр. В руках он держал взятый у кого-то взаймы CD-плеер и теперь многозначительно барабанил пальцами по крышке.

Андропов обдумал его слова, потом снял куртку, аккуратно повесил на спинку стула и сел.

Шивон, сидевшая за столом рядом со Старром, положила перед собой раскрытый блокнот и мобильный телефон. Она очень надеялась, что Ребус, сидящий в машине снаружи, не выдаст себя каким-нибудь звуком.

— Начинайте, сержант, — распорядился Старр, складывая руки перед собой.

— Сегодня днем я беседовала с мистером Аксеновым, — сказала Шивон. — И он сообщил нам кое-что интересное…

— Что же именно? — с деланым равнодушием отозвался Андропов.

— В частности, мистер Аксенов рассказал нам о поэтическом вечере, который прошел в Шотландской поэтической библиотеке… Вы, кажется, тоже там были?

— Это он вам сказал?

— Вас видели несколько свидетелей, сэр. — Шивон выдержала небольшую паузу. — Нам известно, что вы знали Александра Федорова еще в Москве и что вы с ним никогда не были близкими друзьями. Скорее наоборот…

— Кто вам это сказал? — перебил Андропов, но Шивон пропустила его слова мимо ушей.

— Итак, вы с Аксеновым поехали на поэтический вечер Федорова, в ходе которого поэт прочел со сцены новое стихотворение. В этом стихотворении он называет вас «дьяволом с неутолимым аппетитом», «алчным негодяем» и «мошенником». По-видимому, за последнее время его чувства к вам нисколько не улучшились, вы не находите?

Андропов пожал плечами:

— В конце концов, это только стихотворение.

— Но оно было адресовано лично вам. Ведь и вы, и Федоров — оба «дети Таганки».

Миллионер усмехнулся:

— Как и тысячи наших земляков.

— Да, кстати, — спохватилась Шивон. — Совсем забыла… Я же собиралась принести вам наши соболезнования.

— В связи с чем? — Андропов прищурился, и взгляд его стал жестким и пронзительным.

— В связи с несчастьем, которое произошло на днях с вашим близким другом. Вы уже побывали у него в больнице?

— Вы имеете в виду Кафферти? — Андропов, похоже, был не расположен играть в молчанку. — Мне сообщили, что с ним все будет в порядке.

— Для вас это, безусловно, приятное известие.

— Что, черт побери, она хочет сказать? — спросил Андропов, поворачиваясь к Старру, но Шивон не дала инспектору ответить.

— Мы бы хотели, чтобы вы прослушали одну любопытную запись… — сказала она, и Дерек Старр сразу включил плеер.

Послышался гул множества голосов, стук и скрежет отодвигаемых стульев, потом на мгновение наступила тишина, в которой отчетливо прозвучала короткая русская фраза.

— Узнаёте, мистер Андропов? — спросила Шивон, когда Старр остановил запись.

— Нет.

— Вы уверены? Может быть, хотите послушать еще раз?

— Лучше скажите прямо, к чему вы ведете?

— К тому, что у нас в Эдинбурге есть прекрасно оборудованный центр судебно-криминалистических экспертиз. Наши специалисты давно освоили методику идентификации человека по голосу и успешно ее применяют.

— Ну а мне-то какое дело?

— Никакого, если не считать того, что на этой записи запечатлен ваш голос, и это вы, мистер Андропов, пожелали смерти человеку, который вас публично унизил, — человеку, которому противно и ненавистно все, что дорого вам. — Она многозначительно взглянула на него. — И буквально в тот же вечер этот человек действительно умер или, точнее, был убит.

— Вы хотите сказать — это я его убил? — На этот раз смех Андропова был громче и продолжительнее. — Что за чушь!.. Как я мог незаметно уйти из бара, в котором выпивал с друзьями? Хотя, разумеется, я мог бы загипнотизировать вашего министра экономического развития, чтобы он поверил, будто я сижу перед ним и наливаю ему виски, тогда как на самом деле…

— Ваше желание мог исполнить кто-то другой, — холодно перебил Старр.

— Вам будет очень трудно это доказать, поскольку это неправда, — с явным удовольствием парировал Андропов.

— Скажите, зачем вы вообще пошли на этот поэтический вечер? — спросила Шивон.

Андропов неприязненно покосился на нее, но решил, что, ответив, ничего не потеряет.

— Борис рассказал мне, что был на таком же вечере несколько дней назад, и я… заинтересовался. Я никогда не слышал, как Александр читает свои стихи на публике.

— Мистер Аксенов не производит впечатления человека, который знает и любит поэзию.

— Может быть, ему поручили съездить туда в консульстве.

— Зачем?

— Чтобы выяснить, стоит ли ждать от Александра неприятностей. — Андропов сел на стуле поудобнее. — Александр Федоров был не столько поэтом, сколько профессиональным диссидентом. Он и жил-то главным образом на подачки западных либералов. Эта его Нобелевка тоже, знаете ли…

Шивон вопросительно взглянула на него, ожидая, что Андропов что-то добавит, но он молчал.

— И что вы почувствовали, когда услышали это его стихотворение?

На этот раз Андропов умудрился вложить в свое пожатие плечами некоторую долю смирения.

— Вы правы, я рассердился. Какая польза от поэтов? Разве они строят предприятия, создают рабочие места, обеспечивают людей сырьем и энергией? Нет, они только сотрясают воздух, произнося громкие слова… слова, в которые они часто вкладывают смысл, который не имеет никакого отношения к действительности. Запад выбрал, я бы даже сказал — выпестовал Александра Федорова именно потому, что в своих стихах он изображал Россию насквозь коррумпированной страной с прогнившим государственным строем. — Андропов сжал правую руку в кулак и только в последний момент сдержался, чтобы не грохнуть им по столу. Вместо этого он набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул через нос. — Вот почему я сказал, что желал бы его смерти, но и это тоже были просто слова.