Онлайн книга «Государевы конюхи»
Стенька замахал на Ивашку руками. — Помолчал бы ты, Иванушка! А как того Рудакова звать-величать? — спросила женка. — А звать его Перфилием, а по отчеству — не помню… — хмуро отвечал Ивашка. — Мне до него дела нет. Я за него не ответчик! — А живет он где? Ты, Иванушка, добром скажи! — потребовала женка, да как! Брови сошлись, с лица она сделалась как те рыси, которых для государевой потехи выкармливали зверовщики Семеновского потешного двора. — Да ведь он меня в гости не зазывал! Я даже не знаю, есть ли у него на Москве двор-то! Коли он парня своего мне подсунул!.. — А парня как звать? — не давая земскому ярыжке и слова молвить, продолжала вести розыск разумная женка. — Нечай — это по-домашнему. А крещен каким именем? — А я откуда знаю! Меня на крестины не звали! — Ты кому другому, Иванушка, а не мне огрызайся! — предупредила женка. — Вот уйду сейчас вовсе — кто твою скорбную ногу править станет? Меня бабка Козлиха потому и прислала, что я это могу, а у нее уже не так получается. И повернулась к Стеньке. — Ты, молодец, больше от него ничего и не выведаешь. Я его знаю — он всю дорогу от Касимова до Москвы пьян был. Его, как мертвое тело, везли. А про того купца Рудакова скажу — не стар, боек, шуба у него и точно дорожная — волчья, поди. Ростом невелик. И уж не знаю, показалось иль нет, а одно плечико у него выше другого. Шуба большая, поди разбери… Женка приподняла левое плечо, задумалась, припоминая, приподняла правое… — Вот так он и шел, чуть боком. — Перфилий Рудаков, ростом невысок, не стар, правое плечо выше левого, шуба волчья, — повторил Стенька. — Может ты еще, голубушка, скажешь, какой сотни купец? — Скажу, что из небогатых. — Сани с конем, что ли, плоховатые? — В конях не смыслю, а ты уж моему слову поверь. — Та-ак… — Стенька повернулся к Ивашке. — Стало быть, по дороге с тем Перфилием Рудаковым знакомство свел? — Да пили они вместе! — объяснила женка. — У него таких знакомцев — пол-Москвы! — Погоди ты! Я ж розыск веду! Я! И когда тот Перфилий сманивал Нечая в Москву с ним ехать — ты при том был? — Да разве я того Перфилия стерег? Сани у него сломались, Нечай перегружать помогал, это я помню. А потом гляжу — он уж с нами едет! — И разговаривал ли при тебе тот Перфилий с тем Нечаем? — А чего им разговаривать? Один — купец, другого до Москвы обозным мужиком взяли. — А обещал ли при тебе тот Перфилий, что в Москве поведет того Нечая в Успенский собор, и в баню, и в Охотный ряд? — Да на что тебе? — хором изумились Ивашка и женка-знахарка. — Надобно! — таким путем Стенька издалека подъезжал к деревянной грамоте. Но Ивашка намертво отперся — никаких соблазнов при нем Рудаков Нечаю не рассказывал, ничем не прельщал. Тогда Стенька в отчаянии решил сказать прямо. — А не говорил ли при тебе тот Перфилий, что видывал-де некую деревянную книжицу, и не обещал ли тебе ее показать? — Какую книжицу? Ивашка поклялся, что отродясь про такие диковины даже от попа не слыхивал, а от Рудакова — тем более. Клятва была так горяча, что Стенька ей не поверил. — Ну, собирайся! Возьмем тебя в приказ, отберем от тебя сказку про того Перфилия Рудакова! Ведь ты, сучий потрох, точно про него знаешь, кто таков и где проживает! — Не знает он! — вступилась женка. — А возить взад-вперед по всей Москве не позволю! Я ему ногу правлю, весь мой труд насмарку пойдет! — Больно ты грозна! — сказал на это Баламошный. — Ишь, приказывает! Да кто тебя слушать станет! — Да ты и послушаешь! Я-то знаю, какую хворобу тебе с самого Рождества лечат, никак вылечить не могут! Гляди — такого сейчас скажу, что и вовсе с той хворобой сладу не будет! — Да ну тебя! — Стрелец даже отступил на два шага, крестясь. — Да воскреснет Бог и да расточатся врази его!.. Пошли отсюда, Степа! — Уйти нетрудно, а только понадобится нам этот Ивашка Шепоткин, придем мы за ним — а его-то и нет! Ивашка стал клясться и божиться, что никуда не денется, Марфица вышла из-за занавески, припала к мужу и своих криков добавила. Наконец Стенька потребовал от Ивашки крест целовать, что будет сидеть сиднем на Волхонке. Тот было заартачился, да женка, торопясь заняться своим лекарским делом, выступила на стороне правосудия. С тем Стенька вместе с приставами да со стрельцом убрался восвояси. И уж так гордо он вышагивал во главе своего отряда, грудь выкатив, чтобы заветные красные буквы всякий встречный видел и уступал дорогу государевым служилым людям, когда к Ивашке направлялся! А как от того треклятого Ивашки возвращались, так впереди-то Трофимка Баламошный выступал, Стенька понуро сзади плелся. На душе у него было хмуро еще и вот почему. В сенях его задержала чересчур много о себе возомнившая женка. — Ты, молодец, за деревянной грамотой не гоняйся. Как она появилась ни с того ни с сего, так и исчезнет, и никто ее больше не увидит. И Земскому приказу до нее дела нет. — А ты почем знаешь? В сенях было темно, и прочитать по Стенькиной роже, какое у него вдруг возникло гнусное намерение, женка не могла. Однако ж как-то она все уразумела. — Ты думаешь, коли меня сейчас допросить да дыбой припугнуть, то я тебе все про ту грамоту и выскажу? Не трать времени — пуганая! А коли упорствовать станешь — глаза тебе отведу да и уйду из Хамовников, Москва велика! — Москва велика, а вот пойду на Варварский крестец, где все корневщицы да ворожейки собираются, и живо мне расскажут, куда ты запропастилась! — щегольнув своим знанием жизни, отвечал Стенька. — А не скажут! Побоятся рассердить Устинью Кореленку! — Она негромко рассмеялась. — Вот так меня и кличут — Кореленка! Запомни, молодец, может, когда и пригожусь! А теперь ступай, догоняй! — Так что ж это за грамота? — Не твоего ума дело. Она уже сколько-то людей погубила и еще не одного погубит, а потом и сама на долгие годы пропадет. Ступай, ступай! Те, кого она губит, сами своей погибели ищут! С тем и вытолкала из сеней… Шагая следом за приставами и стрельцом, Стенька обдумывал дальнейшие ходы. Теперь нужно было доложить подьячим, что Нечай пропал, а придется искать купца Перфилия Рудакова, который, судя по всему, и собирался показывать парню деревянную грамоту. Навстречу ярыжке с приказного крыльца сбежал сослуживец, ярыжка Захар. — Где тебя носит! — крикнул он. — Тут у нас такое делается! Меня за тобой посылали, так за тобой с собаками не угонишься! |