Книга Дело шокированных наследников, страница 34 – Эрл Стенли Гарднер

– Вы не возвращались на место аварии, чтобы посмотреть, насколько повреждена другая машина и нет ли там раненых?

– Нет, сэр, хотя мне трудно признаться в этом. Я решил, что самое необходимое сделал – сообщил обо всем в дорожную полицию. Еще подумал, что если есть пострадавшие, то автомобилисты, проезжающие мимо, увидят аварию, остановятся и окажут помощь.

– Перекрестный допрос, – обратился Кезуэлл к Мейсону.

– Достаточно ли хорошо вы разглядели машину, идущую впереди, чтобы сказать, кто сидел за рулем: мужчина или женщина и сколько человек в ней было?

– В ней был всего один человек, но кто это – мужчина или женщина, – сказать не могу.

– Спасибо, – отозвался адвокат. – Больше вопросов не имею.

– Вызывается свидетель Гордон Келвин.

Келвин проследовал к свидетельскому месту неторопливо, с чувством собственного достоинства, принял присягу и заявил, что он зять покойной Лоретты Трент.

– Вы присутствовали в зале суда и слышали утверждение обвиняемой, что ее попросили участвовать в подделке копии завещания?

– Да, сэр.

– Что вы можете сказать о состоянии Лоретты Трент?

– Возражаю в связи с тем, что вопрос является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным, – вмешался Мейсон.

Кезуэлл быстро возразил:

– С разрешения суда, это очень важный вопрос. Моя цель – показать, что история, рассказанная обвиняемой, – сплошная ложь. Она должна быть такой, потому что подделка копий завещания абсолютно бессмысленна. В результате показаний этого свидетеля станет ясно, что покойная Лоретта Трент оформила завещание давно, показала его свидетелю в запечатанном конверте и велела вскрыть его в случае ее смерти. Этот конверт теперь предъявлен и распечатан, в нем оказалось последнее завещание Лоретты Трент. Относительно этого завещания нет никаких неясностей и сомнений, а что касается так называемых копий завещаний, то они недействительны.

– Возражение отклоняется, – объявил судья Грейсон.

– Моя свояченица, Лоретта Трент, хранила завещание в конверте, скрепленном печатью, в ящике своего письменного стола. Она сказала мне об этом года четыре назад и попросила открыть конверт в случае ее смерти.

После трагического происшествия в прошлую среду я, зная, что могут возникнуть вопросы при вскрытии конверта с завещанием, связался с окружной прокуратурой, и в присутствии адвоката, банкира и окружного прокурора печать с конверта была снята.

– Что оказалось в конверте?

– Документ, считающийся последним завещанием Лоретты Трент.

– Он у вас с собой?

– Да.

– Покажите его, пожалуйста.

Свидетель достал из кармана сложенные листки бумаги.

– Вы пометили как-нибудь этот документ, чтобы сразу определить, что это именно он?

– На каждой странице этого документа, – пояснил Келвин, – стоят мои инициалы, инициалы окружного прокурора Гамильтона Бергера, присутствовавших тогда банкира и адвоката.

– Это удостоверяет документ, – с улыбкой отметил судья Грейсон. – Полагаю, инициалы написаны вами лично?

– Совершенно верно.

Судья Грейсон задумчиво изучил документ, затем передал его Перри Мейсону.

Мейсон тоже внимательно прочитал бумагу и отдал ее Кезуэллу.

– Я хочу представить этот документ как доказательство, – сказал Кезуэлл. – Так как это оригинал завещания, то он может служить доказательством. Секретарю дадут указания снять с него копию, которая вполне заменит оригинал.

– Нет возражений, – отозвался Мейсон.

– Сейчас я зачитаю завещание для протокола, – продолжил Кезуэлл, – а потом его зарегистрируют и оставят на хранение до того, как будет сделана копия. – И он начал читать торжественно-нудным голосом:

«Я, Лоретта Трент, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что я вдова, детей у меня нет, но я имею двух родных сестер – Диану Бриггс и Максину Келвин. Моя сестра Диана замужем за Борингом Бриггсом, а Максина – за Гордоном Келвином.

Далее заявляю, что эти четыре человека живут в моем доме вместе со мной на протяжении многих лет. Я очень привязана к моим зятьям, будто они мои родные братья, и, конечно, очень люблю сестер.

Естественно, я понимаю, что женщины – в частности, мои сестры – не обладают врожденными деловыми способностями, которые помогли бы им управляться со множеством хозяйственных проблем.

Поэтому я назначаю Гордона Келвина моим душеприказчиком.

После всех сделанных мной пояснений я заявляю, что оставляю наследство, очищенное от долгов и налогов, которое следует разделить поровну между Дианой и Борингом Бриггс и Максиной и Гордоном Келвин».

Кезуэлл сделал театральную паузу, оглядывая притихших присутствующих в зале суда, перевернул страницу завещания и продолжил чтение:

«Я завещаю моей сестре Диане Бриггс пятьсот тысяч долларов, такую же сумму я завещаю Максине Келвин».

Кезуэлл опять прервал чтение документа и важно оглядел зал.

«Однако есть еще несколько человек, чьи преданность и верность были безграничны.

В первую очередь это доктор Феррис Элтон.

Ввиду того что он терапевт, а не хирург, его работа оплачивается по более низкой ставке в сравнении с высокооплачиваемыми хирургами».

Вирджиния Бакстер сжала напряженными пальцами ногу Мейсона повыше колена.

– Так и есть, – прошептала она. – Теперь я вспомнила. Я помню, что печатала этот текст. И помню дар, который она сделала.

– Тише, – предупредил ее Мейсон.

Джерри Кезуэлл между тем зачитывал завещание дальше:

«Доктор Элтон проявлял искреннюю заботу обо мне, не щадя сил. Достаточных средств для выхода на пенсию у него нет. Поэтому я завещаю доктору Элтону одну тысячу долларов.

Есть еще два человека, чьи верность и преданность тронули меня до глубины души. Это Джордж Иган, мой шофер, и Анна Фрич, которая ухаживала за мной каждый раз, когда я болела.

Мне все равно, что в результате моей смерти эти люди из нищих станут богатыми, просто я хочу, чтобы преданность была вознаграждена.

Итак, я завещаю моему шоферу Джорджу Игану пять тысяч долларов в надежде на то, что на часть этих денег он откроет свой бизнес, а остаток сбережет. Точно такую же сумму, пять тысяч долларов, я завещаю Анне Фрич».