Онлайн книга «Контрснайпер»
— Сдрейфил я тогда, Свет. Откровенно сдрейфил. — А кто б не сдрейфил?.. Тебе же четырнадцать было, а не двадцать пять. — Так я и сейчас сдрейфил, — невесело усмехнулся Сергей каким-то своим мыслям. — Ты о чем? — Ну… Насчет показаний. — Перестань, — морально поддержала Светлана. — Был бы трусом, так не говорил бы. Да и в СОБР служить не пошел бы… Она тебя использовала, а ты страдаешь… Ты плов-то ешь! Он из баранины — когда остынет, невкусный. Сергей кивнул, взял вилку, но потом снова поднял на нее взгляд: — Нет, ты вот скажи! Допустим, тебя мужик домогается. Ну сосед, к примеру… Он тебе на фиг не нужен, и ты ему сто раз об этом говорила, а он все равно пристает. Как ты поступишь? — Договорюсь с участковым, чтобы отправил на пятнадцать суток. Сразу любовный пыл пропадет. — Ну да, ты-то договоришься… А… А если все же не отправит? Мол, раз не хулиганит и в квартиру не лезет, то и оснований для вмешательства нет. — Попрошу кого-нибудь, чтобы потолковали. — А если некого попросить? К незнакомому человеку с этим ведь не обратишься. Светлана, прищурившись, внимательно посмотрела на бывшего постового. — Ах, вот ты о чем… Ну, если хочешь знать мое мнение, то я на месте Марины не стала бы такой огород городить. Какой смысл избавляться от одного мужика, чтобы потом с другим получить еще большие проблемы? — Правда? — приподнял Сергей брови. — Я отвечаю только за себя, — грустно усмехнулась Воронова. — Ты встречался с ней? После очной ставки. — Нет… И пока не знаю, надо ли… Некоторое время они сидели молча, словно аквариумные рыбы. Елагин поднялся: — Я пойду… — Ты можешь остаться, — тихо сказала Воронова, глядя ему прямо в глаза. — К тому же не допили еще. Взгляд следователя без намеков говорил, что Сергею лучше остаться. — Спасибо тебе, Свет… А плитку я на выходных положу. И в парк сходить можно. * * * Закончив вбивать гвоздь, художник-взрывотехник Репин достал из сумки картину, повесил ее на стену и отошел в сторону. Солома лениво повернулся на жалобно заскрипевшей койке и, критическим взглядом окинув очередное произведение коллеги, задал коварный вопрос: — Слушай, Пикассо, а ты, вообще, красивое что-нибудь нарисовать можешь? Для души. — Бутылку, например, — подсказал Быков, нареченный при рождении Алексеем. — Ну почему сразу бутылку? — поморщился Соломин. — Можно, например, обнаженную женщину. — А это женщина и есть, — хохотнул Леха. — Просто Пикассо ее так видит. — С таким зрением в художники идти нельзя. Это неправильно. В каменщики надо, кирпичи класть. Думаю, у него неплохо получится. — Что б вы понимали в живописи… — вяло парировал Анатолий. — Что темным объяснять… — Какая ж это живопись? Живопись — это вон… в Третьяковке. А так любой дурак нарисует. — Вот и попробуй! Табло с надписью «Тревога», доселе мирно дремавшее над дверью, вдруг ожило, замигало красным светом. Из динамика вместо привычной сирены вырвалась веселая детская песенка старых времен: «Эх, хорошо в Стране Советской жить!» Оперативники, мгновенно кончив пререкаться, повскакали с мест и, деловито разобрав висевшее на стене оружие, бронежилеты и шлемы, покинули спаленку. Уже через пять минут автобус СОБРа с зашторенными окнами выехал из ворот базы и полетел по шоссе в сторону центра города. — Значит, дело такое… — Стоявший в проходе Кленов вынужден был обеими руками удерживаться за спинки кресел, чтобы не упасть. — У нас два заложника. Позавчера были похищены из частной бани. А сегодня женам позвонили и потребовали выкуп, по лимону за тело. Опера подсуетились, велели женщинам ответить, что деньги собраны, и посредника на передаче куклы тихо повязали. И тут же, пока не остыл, задали ему несколько наводящих вопросов. Деятель ситуёвину просек моментально и выложил все как на духу. В том числе и адрес хаты, где сейчас заложники. Говорит, через четверть часа он должен быть там с деньгами. — А приедем мы, — кровожадно улыбнулся Соломин. — Абыдна, да? По автобусу пронесся смешок. — Отставить, мужики! — повысил голос Кленов. — Не до шуток. Сами знаете, какая ситуация у нас. И так по ниточке ходим. Любой прокол может стать для отряда последним. Господа демократы под нас серьезно копают. — Вот пусть тогда господа демократы на Кавказ сами и ездят, — буркнул кто-то из ребят в ответ. — И заложников освобождают. — Хорошо, я им передам, — усмехнулся командир. Он хотел добавить еще что-то относительно серьезности момента, но тут заметил на заднем сиденье Сергея. Тот притулился в углу, явно стараясь занимать как можно меньше места. — Елагин, а ты почему здесь?! — А где мне быть, если тревога? — потупился тот. — Ты — временно отстранен. К тому же твое оружие сейчас на экспертизе. Поэтому в любом случае останешься в автобусе. Это приказ! Кленов развернулся и направился в переднюю часть салона, на свое место. Сергей с тоской посмотрел в окно. Сколько надежд он связывал с этим переходом в отряд, думал, начнется настоящая жизнь, настоящая работа, и на тебе… Будто прокаженный. Хотя мужики его, конечно, понимают. Как там Голикова из кладовой сказала? «Здесь у каждого, почитай, свой скелет в шкафу припрятан…» Наверное, так оно и есть, но ему-то от этого не легче. И сам под статьей оказался, и отряд подвел, причем в самый свой первый рабочий день. Хорошее начало службы — залог карьеры… Еще некоторое время он молча обозревал мелькавшие за окном дома, а потом вдруг поднялся и, придерживаясь за спинки сидений, направился прямо к Кленову. — Иван Николаевич! — Приказ не отменю, — покачал тот головой, но, тем не менее, чуть подвинулся. — Я не об этом… — Сергей присел рядом. — Я о заложниках. — Ну? — Я так думаю, что в милиции приняли не одну, а две заявы. От каждой жены. Формально ведь похищено два человека, и родственниками они не являются. Потом материалы, разумеется, объединят, но завтра в городскую сводку из района пойдет не одна срубленная палка, а две. — Может, и так. Оперативники — ребята ушлые, им в борьбе за показатели равных нет. Только нам-то какая разница? Адрес ведь один. — Адрес один, — кивнул Елагин. И, чуть помолчав, многозначительно добавил: — Но заложников — двое. И палки нам тоже нужны… Кленов на мгновение задумался, а потом, сощурившись, посмотрел на Сергея. — Кажется, я понимаю, почему тебя Серебряков отпускать не хотел. — И усмехнулся: — Соображаешь. Но… приказ не отменю! |