Онлайн книга «Кепка с карасями»
Вот так и служили Кошкин и Алый на границе. Время шло и медленно и быстро. «Медленно-то как идёт время», — думал Кошкин иной раз. «Быстро-то как время бежит», — думал он в другой раз. Уже наступила весна. С гор текли ручьи из растаявшего снега и льда. На некоторых тёплых местах даже пошевеливались змеи и ящерицы. Было полно подснежников и горных фиалок. Кошкин и Алый шли по инструкторской тропе. От ручьёв и тающего снега, мокрых камней и свежей земли, от цветов и от ящериц стоял такой могучий и нежный запах, что у Кошкина кружилась голова и он был ужасно чему-то рад. Алый фыркал, водил по сторонам мокрым носом и тоже был странно возбуждён. «Ёлкины палки, — думал Алый. — Что это со мной творится?» Он как-то не понимал, что просто его охватило весеннее собачье веселье. Чоп-чоп-чоп-чоп! — Алый бежал по оттаявшей вязкой земле. Фру-фру-фру-фру! — Теперь он ломал ледяную корку. Они спустились в ущелье, и Алый зло ощетинился. И Кошкин сразу увидел следы. Огромные, чёрные, они ясно отпечатались на вспаханной полосе. Это были совсем свежие следы медведя. «Может быть, человек?» — подумал Кошкин. Он знал, что есть люди, которые надевают на ноги подобия медвежьих лап, чтобы перейти границу. Кошкин внимательно оглядел след. Сомнений не было — медведь. Но надо было проверить. Алый чуть дрожал, скалил зубы, чувствовал зверя. Ясно было — медведь. Только надо было проверить. — Вперёд! — шепнул Кошкин. Алый туго потянул поводок и пошёл по следу. Солнце поднялось выше — и ручьи заурчали погромче. Послышались новые, самые разнообразные звуки: какие-то потрескиванья, позвякиванья, потряхиванья. «Оррк! Оррк!» — орал в небе огромный ворон, утомлённый солнечной весной. След привёл к большим камням, которые громоздились в устье ущелья. Камни были покрыты ледяной коркой, а на ней мелкой россыпью бродили ручейки, разрезали узорными желобками лёд. От камней поднимался пар. Они вбежали в облако пара, и тотчас закружились белые струйки, как будто все бесчисленные весенние ручейки вдруг рванулись вверх, к небу. 
«Ах! Ах! — залаял Алый, и залаял он не так, как обычно, а странно: — Ах! Ах!» Огромный зверь встал перед ними. И так близко, что видны были весенние капли в блестящей шерсти. Медведь! Кошкин изо всей силы рванул поводок и отбросил Алого назад. Но медведь был по-весеннему зол. Он вздыбил шерсть и замигал глазками, красными и разъярёнными. Он прыгнул вперёд и подцепил Алого лапой. Алый увернулся бы, да камень помешал — камень, окутанный паром. От страшного удара Алый взлетел в воздух, разбрызгивая капли крови. «Алый!» — хотел крикнуть Кошкин, но крикнул только: — А-а-а… — и поднял автомат, и выстрелил несколько раз. Мёртвый медведь лежал, вцепившись зубами в камень. Он крепко обнял его мохнатыми лапами, и светлый ручей из расселины хлестал через его голову. Кошкин перевязал Алого и понёс его на заставу. Все мысли Кошкина запутались, сбились в клубок. Он прижимался ухом к спине Алого и слышал, как невероятно быстро, не по-человечески колотится его сердце. На заставе фельдшер промыл рану Алого и долго-долго зашивал её. Было ужасно больно. Алому всё время хотелось зря укусить фельдшера, но Кошкин стоял рядом, гладил Алого и нарочно грубо говорил: — Подумаешь, медведь! Барахло какое! «Зашивайте, зашивайте поскорее, — думал Алый. — Больно же…» Когда фельдшер зашил рану, Алый сразу хотел вскочить, но сил-то не было. И Кошкин понёс его в сарайчик, где жили собаки. На руках у Кошкина Алый уснул… Потом побежали день за днём. Солнце перекатывалось над горами, облака сталкивались в небе с тучами, падал на землю дождь, и навстречу ему выползали из земли толстые стебли, налитые зелёным соком. Алый всё время чувствовал, как заживает, затягивается его рана, и торопился её лизать. Ему казалось, что он может слизнуть языком тупую, тягучую боль. Когда рана поджила, Кошкин стал выводить его во двор заставы. Кошкин садился на лавочку и играл на гитаре, а Алый лежал у его ног, мигая на солнце. Алому было странно слушать, как тянутся звуки со струн, плывут над его головой и закруживают её. Он поднимал голову — и утомительный вой вылетал из его горла. И Алый закрывал глаза и хватал зубами воздух, будто хотел укусить собственную песню. Подходили пограничники, слушали Алого и смеялись, расспрашивали про медведя. — Вообще-то я медведей побаиваюсь, — говорил Кошкин, отставив гитару. — Кусаются. Алый, конечно, ничего не говорил, но думал: «С медведями держи ухо востро». Весна прошла, а потом прошло и лето, а потом и осень кончилась. Выпал снег. От него выровнялись кривые горы, и даже в ущельях, под нависшими камнями, сделалось ясно. Хоть и неглубок был первый снег, на нём хорошо был виден след нарушителя. Снег был пробит, продавлен подкованным сапогом до самой земли, до осеннего листа. — Тяжёлый человек прошёл, — сказал рядовой Снегирёв про того, кто натоптал след. — Да, — отозвался Кошкин, — тяжеловат. Алый нервничал, тянул Кошкина по следу, но Кошкин сдерживал его, раздумывал. — Ну? — спросил Снегирёв. — Будем преследовать, — отозвался Кошкин и кивнул Алому. Быстро пошёл Алый по следу. Бежит за ним Кошкин, старается так поспевать, чтобы ошейником не резало ему шею. Снегирёв бежит чуть сзади. След — в крутую гору. Видно, что «тяжёлому» трудновато подниматься. Вот он споткнулся… Стоп! Разглядел Кошкин след, и стало ему понятно, что впереди двое, что «тяжёлый» тащит на себе «легкого». Поднялись в гору — след под гору пошёл. Трудно бежать под гору — пороша все камни покрыла. Оступишься — и выскользнет камешек из-под ноги, да так выскользнет, что тебя перекувырнёт в воздухе да об этот камешек затылком трахнет. След привёл к дороге, и там Кошкин понял вот какую штуку: «тяжёлый» отпустил «лёгкого». Тот вперёд побежал, а «тяжёлый» его следы затаптывал. Ух, горные дороги! Справа — скала, слева — обрыв, а на дне его — бешеный зелёный ручей. Крутит, вертит дорога вокруг горы — за скалу, за корявую кручу. Выбежали Кошкин и Алый за поворот — выстрел навстречу. Пуля взвизгнула об камень, ударилась о другой, забилась яростно между камнями, пока не утонула в мягком стволе дерева. Кошкин и Алый за валуном схоронились, за другим — Снегирёв. Выстрел — заныли каменные осколки, пуля дугой улетела в небо. |