Книга Сонька. Продолжение легенды, страница 115 – Виктор Мережко

— Если не боитесь.

— Не боюсь. Я никакая не француженка, я та самая воровка, которую вы ловите. Сонька Золотая Ручка.

Егор Никитич спокойно воспринял сказанное, кивнул.

— Я это знал и раньше, теперь же вы поставили все на свои места. — И поинтересовался: — Зачем вы мне в этом признались?

— Зачем? — переспросила женщина. — Во-первых, сегодня я вам поверила и поняла, что вы не машина, а человек. А во-вторых, устала лгать и выкручиваться. Будет суд, будет опять каторга, будет неминуемая смерть где-нибудь на Сахалине. Ну и что?.. Воровка! С этим родилась, с этим и подохну. Вот только жаль моих девочек, у которых такая мать.

— Кстати, — сказал следователь, — вашей дочери удалось бежать.

— Михелиночке?

— Да, младшей.

На глазах воровки показались слезы.

— Это правда?.. Вы не врете?

— Зачем мне врать в такой день? — пожал плечами Гришин. — Ей помогли ваши коллеги, обведя вокруг пальца весь наш сыск.

Сонька плакала.

— Боже, моя доченька бежала… Как я счастлива, боже. Я не могу в это поверить. — Поднялась, неожиданно поцеловала руку следователя. — Благодарю вас. Вы сделали мне такой подарок.

Тот легонько отстранил ее, заставил сесть на место.

— Хорошо, что я хотя бы что-то сделал приятное.

— А какой у вас сегодня день? — спросила воровка, вытирая слезы. — День рождения?

— Скорее наоборот, — усмехнулся Гришин и отмахнулся. — Не будем о грустном… У вас что-нибудь есть ко мне?

Она пожала плечами.

— Вряд ли. Вы уже успокоили мою душу.

— В таком случае у меня кое-что будет к вам. — Следователь перешел на шепот. — Ни в коем случае не соглашайтесь на побег!.. Это провокация!.. Вас поймают, и это будет основанием для возбуждения прямого судебного дела. Ищите другие пути к освобождению. Пусть об этом подумают ваши товарищи!

— Спасибо, — тихо произнесла Сонька.

— Не стоит. Я сделал лишь малую часть того, что должен проделать сегодня.

Воровка удивленно взглянула на него, он странно усмехнулся, поднялся.

— Простите меня. — И направился к выходу. Остановился, вдруг вспомнил. — Совсем забыл. Вы просили чайник и кружку. Вам сегодня же все это подадут. — И покинул камеру.

В сопровождении конвойного Гришин прошел по коридорам Крестов, спустился по решетчатым лестницам на нижний этаж, толкнул дверь своего кабинета.

Махнул конвойному, чтобы тот удалился, неспешно опустился за стол. Какое-то время сидел в тяжелой задумчивости, затем выдвинул ящик стола, извлек оттуда револьвер. Проверил наличие патронов в нем, поднес к виску и нажал на спусковой крючок.

Раздался глухой, с эхом, выстрел.

Сонька, глядя в одну точку, неподвижно сидела на койке, когда услышала звук открывающегося окошка. В нем показалось лицо прапорщика Глазкова.

— Арестованная Матильда Дюпон, — позвал он, — подойдите!

Она послушно поднялась, приблизилась к окошку. Илья подал ей сначала жестяной чайник, затем такую же кружку.

— Велено вам принести. — Быстро оглянулся, прошептал: — В чайнике двойное дно, там все найдете.

— Я не поняла.

— Поймете!.. Видел мадемуазель Бессмертную, она готова поучаствовать в вас.

— Благодарю. Как она?

— Ждет, когда вы освободитесь. — Прапорщик снова оглянулся. — У нас происшествие. Застрелился следователь Гришин.

— Кто? — не поняла Сонька.

— Следователь, который вел ваше дело. Пулю в лоб!

Глазков быстро захлопнул окошко, и в коридоре послышались его быстрые удаляющиеся шаги.

Воровка в задумчивости повертела чайник, налила из него теплой воды в кружку, попробовала на вкус. Затем снова принялась изучать чайник, заметила в самом низу то ли пластинку, то ли задвижку, нажала на нее пальцем. Ничего необычного не случилось. Тогда Сонька сильно нажала на пластинку ногтем, раздался щелчок, и дно чайника отделилось от корпуса. На дне лежали туго свернутая шелковая веревка и замотанная в тряпочку ножовка.

Женщина торопливо сложила все на место, прищелкнула дно к чайнику, прислушалась к шагам в коридоре.

Было тихо.

Никанор был совсем плох. Лицо его было в синяках и кровоподтеках, лежал он в своей комнатушке на продавленном диване, печально смотрел на сидящую напротив Анастасию.

— Что же нам с ним делать? — тихо спросила княжна.

Дворецкий слабо тронул плечами, едва слышно ответил:

— Гнать, как бешеную собаку.

— Я велела, не уходит. Грозится пойти в участок и обо всем рассказать.

— О чем он может рассказать? — удивился старик.

— О воровках. Говорит, знает и про Соньку, и про Михелину.

— Ничего о них не слышно?

— Нет. Сонька по-прежнему в Крестах, а Миха после вокзала куда-то исчезла.

— Может, в полиции?

— Нет, она сумела убежать. Все газеты написали об этом.

— А что князь Андрей?

— Совсем плох. После случившегося не встает. Нога сильно кровоточит.

— Как бы не пал духом.

— Вроде держится. Хотя все время спрашивает о Михе.

— А Семена, привратника, уволили? — неожиданно спросил дворецкий.

— Сам ушел.

— А Володька где?

— Спит у себя. Пьяный.

Помолчали, княжна повторила свой изначальный вопрос:

— Что же с ним делать?

Никанор нежно коснулся ее руки, слабо улыбнулся.

— Я что-нибудь придумаю.

Табба была нервная и злая. Готовилась к выходу в зал, срывала свое состояние на Катеньке, помогавшей ей застегивать платье.

— В чем дело?.. Сколько можно копаться?

— Пуговички разошлись, — виновато объяснила прислуга. — Сейчас я прихвачу их.

— По-твоему, я располнела?

— Самую малость, барыня.

— Что ты сказала?!

— Нет, вы не располнели, — быстро исправилась девушка. — Платье слегка село от стирки.

В дверь постучали, и тут же в комнату просунулась голова Арнольда Михайловича.

— Зал под завязку, господа ждут вашего выхода, мадемуазель.

— Закройте дверь! — бросила Табба.

— Что с вами, мадемуазель?

— Ничего. Не вламывайтесь, когда дама одевается! — взорвалась артистка и силой захлопнула дверь.

— Зачем вы так? — удивилась Катенька. — Он может уволить.