Книга Сонька. Продолжение легенды, страница 44 – Виктор Мережко

— Вы велели, вот и болтался, Гаврила Емельянович.

Гришин с легкой укоризной посмотрел на директора, повернул голову к артисту:

— В каком состоянии госпожа Бессмертная ушла после беседы?

— Как мне показалось, в крайне тяжелом. Рыдающая… Я предложил помощь, но был послан… к черту.

— Ладно, ступай куда был послан, — махнул Изюмову директор и, когда тот ушел, посмотрел на следователя. — Что скажете?

— К сожалению, чего-либо заслуживающего интереса я не услышал…

— Так ведь этот болван ничего толком не узнал!

Гришин рассмеялся.

— Но не мог же он забраться к вашей артистке под юбку или влезть поэту в карман?.. А вот о чем шел между ними разговор, я бы крайне желал знать. — Поднял глаза на хозяина театра, предложил: — Когда будете посещать мадемуазель, попытайтесь прощупать, что ее так взволновало в словах господина поэта.

— Разумеется, постараюсь. А этого… Изюмова гнать?

— Зачем же? — улыбнулся следователь. — Он весьма недурно справляется с возложенными обязанностями. Глуп, правда, но это лишь помогает делу.

Анастасия плакала громко, навзрыд, не способная принять ничьих утешений. Она сидела в гостиной, уткнувшись лбом спинку кресла, и все повторяла:

— За что?.. Кто ее так унизил, что она решилась на такое?.. Я хочу знать! Я убью этого человека!

Михелина примостилась перед нею на корточках, гладила по голове, пробовала утешить.

— Никто ее не унижал. Возможно, что-то с театром. У актеров очень ранимые души…

Сонька стояла чуть в сторонке, предоставив дочке самой успокоить княжну, время от времени оглядывалась на дворецкого, смотревшего на нее сегодня как-то по-особому.

— Все равно я хочу знать! — Девочка подняла лицо. — Я обязана ее увидеть и понять, что случилось!.. И вы должны помочь мне в этом!

Сонька, стоявшая чуть в сторонке, подошла к ней.

— Мы попросим господина полицмейстера, и он устроит нам визит в больницу.

— Это должно быть сегодня. Или завтра!.. Но не позднее! Я убеждена, мадемуазель Бессмертной необходимо мое участие!

— Хорошо, мы постараемся. Сейчас я позвоню Василию Николаевичу, а вы ступайте в туалетную комнату, и пусть Анастасия приведет себя в порядок.

— Вот видишь, — вытирая слезы, сказала Анастасия Михелине, — хотела познакомить тебя с кузеном, а вышла такая неприятность.

— Не беда, — ответила та. — Познакомишь в следующий раз.

Девочки ушли, воровка обратилась к Никанору на плохом русском:

— Найди мне номер телефона господина полицмейстера.

Тот с места не двинулся, продолжал смотреть на воровку внимательно и выжидающе.

— Ты не расслышал?

— Я бы советовал вам, сударыня, держаться подальше от господина полицмейстера.

— Как ты смеешь давать мне идиотские советы? — возмутилась Сонька. — Выполняй, что я велела!

Дворецкий не двинулся с места.

— Ты не расслышал?

— Вам, сударыня, о чем-то говорит имя «штабс-капитан Горелов»? — спросил он с усмешкой.

— Нет. Я в России мало кого знаю.

— Он был изгнан из армии, опустился, крепко пил, пока не встретил даму по имени Сонька Золотая Ручка. Потом, по слухам, утоп в море. Я его брат. Родной. Приглядитесь. — Никанор откинул назад длинные волосы, и теперь можно было легко угадать в нем черты штабс-капитана. — Мы близнецы. Одно лицо.

От неожиданности Сонька вдруг на мгновение растерялась, не зная, как реагировать на увиденное и услышанное, но быстро нашлась.

— Как тебя?

— Никанор.

— Любезный Никанор. Ты что-то путаешь. Тебя я вижу впервые, а уж твоего брата, какого-то штабс-капитана, откуда мне знать? Смешно…

— Ваше право. Только имейте в виду, вашими фотоснимками обклеены почти все стены в участке, где меня допрашивали. Я поначалу сомневался, что это именно вы, теперь же окончательно удостоверился. Держитесь, мадам, от полицмейстера все-таки подальше.

— Ты заявишь на меня? — с насмешкой, едва ли не игриво посмотрела на слугу воровка.

— Зачем? — пожал дворецкий плечами. — Живите как знаете… Тем более что княжна без ума от вашей дочери. Но просьба все-таки к вам будет.

— Относительно господина полицмейстера?

— Относительно княжны. Постарайтесь оставить ее в покое. Все, что надо было сделать, вы сделали. Теперь вам надо исчезнуть, чтобы ребенок забыл о вас. Навсегда.

Сонькино самолюбие было задето. Она не без двусмысленности спросила:

— Ты полагаешь, я все здесь сделала?

— Вам виднее.

Она шагнула поближе.

— Ты ведь знаешь, что я должна была украсть у князя бриллиант «Черный Могол»?

— Это не моего ума дело, сударыня.

— Я не украла его. Хотя об этом меня попросила княжна. Я выронила его возле Алмазной комнаты!.. Не знаешь, у кого он сейчас?.. У княжны?

— О таких вещах мне знать не положено.

— Знаешь… Ты про все здесь знаешь!.. Девочка нашла его?

— Оставьте девочку в покое, — спокойно попросил Никанор.

— Ты ее душеприказчик?

— Я ее слуга. А обязанности слуги — оберегать свою госпожу.

— Позволь мне самой решать, как поступить в данном случае. Я не привыкла, чтобы мне указывали.

— Я вас предупредил, сударыня.

— Ты мне угрожаешь?

— Всего лишь прошу поступить по совести. В противном случае я вынужден буду заявить на вас и вашу дочь.

— Ты можешь сделать это сейчас.

— Не могу. Во-первых, в память о брате. А во-вторых, вы слишком расположили к себе княжну. Она не поймет, если я решусь на подобный шаг.

— Хорошо, — кивнула Сонька. — Найди в записках князя телефон полицмейстера, а там видно будет.

Она ушла, дворецкий постоял какое-то время в раздумье, затем направился к кабинету князя. Здесь он с трепетной осторожностью просмотрел бумаги на столе покойного, обнаружил изящную записную тетрадь в позолоченном окладе, открыл ее, принялся внимательно изучать записи. Нашел нужное, снял с аппарата телефонную трубку, набрал номер.

— Ваше высокопревосходительство?.. Великодушно простите за беспокойство, это дворецкий князя Брянского Никанор. Не гневайтесь, Василий Николаевич, на мою бессовестность, но мне крайне важно сообщить вам некоторую конфиденциальную информацию… Нет, с княжной, слава Богу, все благополучно, это больше касается покойного Александра Васильевича. Да, дело мне представляется весьма неотложным. Когда?.. Сегодня? Благодарю, Василий Николаевич. И еще раз простите за мою вероломность.