Книга Аптекарская роза, страница 37 – Кэндис Робб

Дигби оглянулся и наклонился поближе к собеседнику.

— Николас Уилтон.

Ответ Оуэну не понравился.

— Что вы имеете в виду?

— Старые приятели. Учились вместе.

— В школе при аббатстве?

— Ага. Знаете, этакие закадычные друзья. Вместе бедокурили, всегда выручали друг друга. Но десять лет тому назад они из-за чего-то поссорились. И все это время не разговаривали друг с другом. А потом, на следующий день после того, как Уилтона свалил паралич, архидиакон явился в лавку. Теперь он регулярно туда наведывается. Вы будете часто его видеть, раз служите там. — В глазах Дигби промелькнул огонек.

Оуэн предпочел не обращать на это внимания.

— А когда архидиакон не может навестить друга, то посылает вас вместо себя?

Дигби покачал головой.

— Он ничего не знает о моих визитах. И не должен знать. Я с вами честен.

Взгляды их встретились. Оуэн кивнул.

— Верю. Интересно, что за игру вы затеяли. Зачем вы ходите в лавку?

— Чтобы наблюдать, как нервничает при виде меня миссис Уилтон, — с усмешкой произнес Дигби.

— На ее месте каждый нервничал бы.

— Я имею в виду, больше чем обычно.

— А разве она волнуется больше обычного?

— Можно сказать, я доставляю прелестной миссис Уилтон неприятные минуты.

Оуэну захотелось стереть хитрую улыбочку с физиономии Дигби, пустив в ход кулаки, но он сдержался.

— Вы сказали, что архидиакон кого-то защищает, имея в виду Николаса Уилтона. И его жене тоже кое-что известно. Значит, вы считаете, что Николас Уилтон убил обоих?

Дигби недоуменно пожал плечами.

— Все к тому ведет, хотя верится с трудом. Видите ли, я ведь был там в тот вечер, когда Николас Уилтон принес в аббатство снадобье.

Оуэн встрепенулся.

— Он принес снадобье?

— Для первого пилигрима, — продолжал Дигби, воодушевившись вниманием собеседника. — У того был тиф. Всем известно, что Николас Уилтон знает секрет лекарства, которое особенно хорошо помогает при этой болезни. Брат Вульфстан отправился за снадобьем. Я встретил его по дороге. Но вернулся он ни с чем. По его словам, Уилтон обещал принести лекарство позже. Аптекарь должен был его специально приготовить.

— Вы думаете, он отравил пилигрима?

— Именно это я и пытаюсь до вас донести.

— Но зачем он это сделал?

Дигби вздохнул.

— Не знаю. Уилтон не из тех, кто доставляет мне хлопоты. Поэтому я так мыслю — мы чего-то не знаем, чего-то того, что связывает его с тем незнакомцем. А не зная имени человека, я даже не могу строить предположения. — Он придвинулся еще ближе. — Но вот что я скажу. Я видел в тот вечер, каким Уилтон вышел из аббатства. На нем лица не было. Потом он задергался и повалился без сознания.

— А вы что сделали?

— Побежал в лазарет к брату Вульфстану, но он не мог отойти от пилигрима: больной метался и кричал. Поэтому я вернулся обратно к Уилтону. Мне никак не удавалось поднять его с земли, ведь в тот день валил снег. Тогда я свистнул фермеру, проезжавшему мимо на повозке, запряженной ослом, и мы отвезли на ней Уилтона домой.

Оуэн смерил пристава долгим взглядом.

— А какая слабость у вас?

Дигби хмыкнул.

— Я не такой дурак, чтобы докладывать вам об этом, сэр Арчер. — Он сделал глоток из кружки и откинулся на спинку стула. — Я и так рассказал вам больше, чем вы надеялись услышать, разве нет? Похоже, теперь вы у меня в долгу.

Ну вот, началось.

— Так чего вы хотите?

— Как я уже сказал, я хочу убедиться, что виновный признается в грехе и понесет наказание.

Оуэн никак не мог понять, почему так трудно было поверить, что этот человек серьезно относится к своему делу. Он ведь гордится, что выслеживает оступившихся. Наверняка все дело в том, что внешность у него… не убедительная. Впрочем, как и у самого Оуэна. Странно, но после того как Оуэн познакомился с матерью пристава, ему хотелось верить Поттеру Дигби. Возможно, пришла пора довериться своей интуиции. Все равно раздумья ни к чему его не привели.

— А что, если я назову вам имя первого пилигрима? Вы расскажете мне то, что сможете узнать?

Дигби засиял.

— Клянусь.

Они оба склонили головы над столом.

— Его звали сэр Джеффри Монтейн.

— Монтейн, — прошептал Дигби. — Джеффри Монтейн. Где-то я уже слышал это имя.

— Я на это и надеялся.

А еще Оуэн надеялся, что Дигби его сразу покинет, но тот продолжал сидеть, хмуро уставившись в кружку с элем…

Ну и ладно. Арчер тоже откинулся на спинку стула и принялся размышлять над рассказом Дигби. Значит, Николас Уилтон приготовил снадобье для Монтейна, а потом сразу сам заболел. Дигби тому свидетель. Оуэн чуть привстал.

— А с какой стати вы оказались в аббатстве в тот вечер? Что за дело у вас было?

Дигби зыркнул на него, но тут же опустил глаза.

— Я судебный пристав. Мне везде найдется дело.

Оуэн сразу понял, что Дигби лжет, и это его приободрило. Значит, все остальное, возможно, правда.

— Хитрый ответ. Что вы пытаетесь скрыть?

— Я ведь предложил вам свою помощь.

— Тогда расскажите все, что знаете.

— Не хочу, чтобы у вас сложилось неверное впечатление.

— Вы что-то заподозрили и потому там оказались?

— Я ждал архидиакона. Мне нужно было с ним поговорить.

— Он был в тот день в аббатстве?

— Да, ужинал вместе с аббатом.

— В тот самый вечер, когда Николас Уилтон, старинный друг архидиакона, упал, сраженный болезнью, прямо у стен аббатства? А на следующий день архидиакон возобновил дружбу с Николасом Уилтоном?

Дигби разволновался.

— Это так, но только на первый взгляд. Я уверен. — Он покачал головой. — Монтейн. Джеффри Монтейн. — Он снова затих.

Если поверить Дигби, тогда понятно, почему Оуэн почти не продвинулся в деле. Он искал не там, сконцентрировав все внимание на Фицуильяме и его делишках. Но если все началось со смерти Монтейна, а не Фицуильяма… Возможно, за кончиной архиепископского подопечного скрывается нечто гораздо более интригующее. И ключ к разгадке кроется в прошлом пилигрима Монтейна, а вовсе не в личности Фицуильяма. Неужели?

Что вообще ему известно об этом человеке? Монтейн, о котором все, кто его знал, отзывались как о добродетельном рыцаре, явился в Йорк, чтобы загладить какой-то прошлый грех, и тут к нему вернулся тиф. Эта болезнь способна убить, тем более что во время длинной дороги открылась плохо зажившая рана, рыцарь совсем ослабел, так что болезнь наверняка его прикончила бы. А лекарь считал, что Монтейн предвидел свою смерть в аббатстве.