Онлайн книга «Две недели на соблазнение»
Поездка из Йоркшира была ужасной, Джулиана всю дорогу не могла ни есть, ни спать. И она постоянно думала о Саймоне, ощущая тупую ноющую боль в груди. Разумеется, она понимала, что бегство не самый разумный поступок, однако чувствовала, что не сможет оставаться в Йоркшире и не поддаться соблазну вновь оказаться в объятиях Саймона, в его постели, в его жизни… Но, увы, она недостаточно хороша для него, так как не имела того, что он так высоко ценил, — отличной родословной, незапятнанной репутации и должного воспитания. Все, что у нее имелось для него, — это сомнительное прошлое и ее любовь. Как это ни печально, иногда одной любви недостаточно… Она вздохнула и провела пальцем вдоль идеально вылепленной стопы Эроса. Ох, не следовало ей находиться здесь в такой час. Да и вообще не следовало. Однако время, проведенное в карете наедине со своими мыслями, пробудило в ней отчаянное желание проверить себя. Потому она и пришла сейчас к матери. Она едва не сошла с ума, вспоминая последние недели и часы, проведенные с Саймоном — все их разговоры и страстные объятия. В какой-то момент, держа ее в объятиях, он заставил ее поверить, что она, возможно, сможет остаться с ним — несмотря ни на что. Но все же она оказалась не настолько наивной, чтобы окончательно поверить в такую сказку. Джорджиана поняла: чем скорее она уедет, тем лучше будет для них обоих. Им никогда не быть вместе, никогда она не станет для него подходящей спутницей жизни. Он навсегда останется герцогом, а она — особой сомнительного происхождения. Но все это не уменьшало ее любви к нему, как бы она того ни хотела. Она не сможет доказать ему, что совсем не такая, как считалось в лондонском свете. Но она могла доказать это самой себе. Потому и ждала свою мать. Она здесь из-за скандала. Из-за того, что поступки матери окрасили неверным светом всю ее жизнь. Из-за того, что поведение матери вынуждало ее сомневаться в собственных поступках и собственных желаниях. И еще ей хотелось убедиться раз и навсегда, что она совсем не такая, как ее мать. Что она другая. Что она лучше. Много лет она прожила в тени матери, и сейчас ей наконец пора выйти на солнце. — Странное время для визита, — проговорила Луиза, входя в комнату в одном лишь халате. Но выглядела она прекрасно. Как всегда. Мать села, окинув Джулиану критическим взглядом: оглядела ее платье, помятое и пыльное с дороги, заляпанные грязью ботинки и волосы, выбившиеся из прически. — Ты выглядишь просто ужасно… — добавила Луиза. Джулиана подавила желание пригладить волосы — она ничего не должна доказывать матери! Тоже усевшись, она наблюдала, как Луиза наливала себе шерри. — Стало быть, ты пришла навестить меня в тюрьме? — Едва ли в тюрьме, — отозвалась Джулиана. Луиза небрежно взмахнула рукой. — Все эти статуи создают у меня впечатление, будто я в музее. — Но никто не вынуждает тебя оставаться в Лондоне. — Да, верно. Но мне больше некуда ехать, дорогая. Джулиана промолчала, а мать спросила: — Гейбриел не решил еще, что делать со мной? — Нет, не думаю. — Что ж, надеюсь, он все же сделает это рано или поздно. Хотелось бы уехать отсюда до того, как я стану бабушкой. Мне не нужно напоминание о том, что я старею. Джулиана невольно улыбнулась. — Не думаю, что Гейбриела очень интересуют твои планы. Луиза закатила глаза. — О, я, конечно, рада за него. Они с женой кажутся вполне счастливыми. Но эта жизнь… дети, которые плачут… цепляются за тебя, чего-то хотят… — Она откинулась в кресле. — Нет, это не для меня. — Неужели? Луиза прищурилась, глядя на дочь. — А ты стала такой же дерзкой, как твой отец. Джулиана пожала плечам и, зная, что этот жест раздражал мать. — Других примеров у меня не было. Луиза вздохнула. — Что ж, если ты здесь не для того, чтобы передать известие о моем будущем, то что же привело тебя ко мне в такой поздний час? Как типично для матери. Забота исключительно о себе — и все. — Ты жалеешь? — спросила Джулиана. Луиза была не глупа. Она не стала притворяться, что не поняла вопроса. — В целом не жалею, нет. Не жалею о том, что была маркизой и даже женой коммерсанта, хотя твой отец оказался не так богат, как сначала давал понять. Но не всегда жизнь с ним была легкой… — Уверяю тебя, жизнь не стала легче после того, как ты бросила нас. — Бросила? — фыркнула Луиза. — Какое драматическое слово! — Ты бы назвала это как-то иначе? — Джулиана, это была… моя жизнь. И я жила так, как хотела. Наверняка ты понимаешь это, дорогая. Ведь ты явно идешь тем же путем. — Ты о чем? — Только о том, что многое узнаешь, сидя тут взаперти и читая колонки светских сплетен. Твое поведение оказалось таким же скандальным, как и мое. Все эти тайные свидания в саду… Опрокидывание овощных пирамид… И еще — падение в Серпентайн! — Луиза рассмеялась. — Должно быть, это выглядело очень забавно! — Это было ужасно. Я чуть не утонула. — Ох, уверена, что ты преувеличиваешь. И тебя спас красавец герцог! Наверняка я бы и сама выкинула нечто подобное, если бы по глупости не вышла замуж в очень юном возрасте и не стала матерью. Говорю тебе, если бы можно было все вернуть, я бы устроила что-нибудь еще более скандальное. — Разве тебе мало того, что ты уже сделала? — Но меня ведь здесь не было, чтобы вкусить плоды, дорогая, а это означает, что ничего не произошло, — ответила мать так, словно разговаривала с ребенком. — Но ты… Ты живешь своим собственным скандалом. Это неправда! Она жила репутацией, которую унаследовала от этой женщины. Но той, похоже, плевать на то бремя, которое она взвалила на плечи своих детей. А мать между тем беспечно продолжала: — Ты справилась и без меня, дорогая. Подумать только!.. Ты нашла своих братьев!.. И они заботятся о тебе! А я… я прекрасно сделала свое дело, — добавила Луиза с самодовольным видом. Самодовольство это было столь явным, что ее дочь, не удержавшись, засмеялась. Мать же вновь заговорила: — Я знаю, тебе хотелось бы, чтобы существовал какой-то ответ, который бы все прояснил. Который помог бы тебе простить меня. Но его нет. Да, бывали в моей жизни сложные решения, и я не уверена, что снова поступила бы точно так же… — Ты имеешь в виду решение родить нас? Или решение бросить нас? Луиза не ответила. Да ей и не надо было отвечать — ответ был в ее глазах. |