Книга Поругание прекрасной страны, страница 40 – Александр Корделл

Я пошел обратно на гору.

Я считаю, что свинья должна умирать в темноте, чтобы люди не видели лиц друг друга. Ибо какова цена человеку, который может с улыбкой обагрить руки кровью своего собрата? Свинья — очень умное животное. В свинье много от человека, а в человеке еще больше от свиньи, и не нам произносить приговор существу, питающемуся плодами земли, тогда как мы зубами и ногтями рвем живую плоть. Все мы лицемеры, а особенно профессиональные мясники, вроде Билли Хэнди.

Солнце уже заходило, когда я поднялся на гребень Койти и, стоя там, стал вглядываться в изборожденную шрамами долину, ожидая увидеть суматоху, услышать визг. А потом я сел в вереск и принялся думать о том, что, когда мы обнимались с Мари, бедняжку Дай волокли на казнь. Я сидел там целый час, глядя на закат и представляя, как бьют часы, как троекратно кричат петухи и как Дай в ужасе ищет меня взглядом.

В шесть часов Иуда, решив, что черное дело уже свершилось, встал и пошел вниз.

Перед домом стояла тележка Снелла, а в ней сидела Эдвина. Услышав мои шаги, она обернулась, подобрала юбки и соскочила на дорогу.

— Уходи отсюда, Йестин! — испуганно закричала она.

— В чем дело? — спросил я.

— Сейчас придет Билли Хэнди колоть Дай.

— Да ведь ее уже закололи, — растерянно сказал я.

— Нет. Еще не начали. Билли Хэнди был пьян, и отец отослал его домой протрезвиться.

Ее глаза, огромные, как плошки, казалось, вот-вот вывалятся из глазниц.

— Боже правый, — сказал я; сердце у меня упало.

— Уходи же быстрей, — говорила она, оттесняя меня своими юбками.

В доме пахло смертью; все суетились в праздничных нарядах, не успев переодеться после венчания. Мать выглянула за дверь посмотреть, не идет ли Билли Хэнди, и испуганно уставилась на меня.

— Господи, — сказала она, — ты же в Нанти.

— Тебя еще не хватало, — проговорил отец.

Я махнул рукой.

— Пришел принять участие в преступлении? — Отец наставил на меня трубку и сказал, понизив голос: — Послушай, только не лезь в это дело. Хватит нам возни со свиньей, не вздумай еще из Билли Хэнди кровь выпустить. Джетро и женщины собираются со Снеллом покататься, может, и ты с ними поедешь?

— Поехали с мамой, сынок, — сказала мать, хлюпая носом. — Я сама того гляди заплачу, а ты теперь месяц будешь сам не свой, если увидишь, как убьют твою свинку.

— Пусть едет, а я останусь, — подходя, бодро сказал Джетро. — Билли меня хвалил, когда я помогал ему заматывать свиньям головы мешком, чтоб они не беспокоили соседей.

— Заберите отсюда этого звереныша, — сказал отец.

— Ну и дитятко растет — будущий десятник на бойне Панти. — И с этим я ушел от них всех и пошел в сад последний раз взглянуть на осужденного. Из уборной вышел, застегивая штаны, Генри Снелл — хорош, не мог там застегнуться.

— Добрый вечер, Йестин, — приветствовал он меня, приятно улыбаясь. — Славный сегодня вечерок?

— Иди ты к черту, — огрызнулся я, — да забери с собой всю свою богобоязненную братию, а не то я сам кому-нибудь горло перережу.

Никчемный человечишка был этот Снелл. На языке — елей да притворная святость, в одной руке Библия, в другой — кружка для сборов, — по сей день понять не могу, зачем отец пускал его к нам в дом. У Дай душа была куда чище. Я стоял у ее закутка, почесывая ей за ухом, пока стук копыт снелловой кобылы не затих на дороге к Вартегу. Потом пошел назад в кухню.

— Не по душе мне это дело, — сказал отец, снимая новые брюки и надевая старые.

— Не по душе! Да я бы скорей Эдвине горло перерезал. Я к этой свинье так привык — она мне дороже собаки.

— Брось, Йестин, и без того тяжело, — ответил он. — Что ты думаешь, у меня сердца нет? Или ты один к ней привык? Но она выросла с дом и ест, что твой гвардейский полк, — тут даже свинья поймет, что деваться нам некуда.

Стук, стук, стук! В окне появляется лицо Тум-а-Беддо.

— Господи, ему еще что нужно? — стонет отец.

— Господи, тебе еще что нужно? — спрашиваю я, открывая окно.

— Да вот насчет этой свиньи, — говорит Тум, показывая большим пальцем в сторону закутка.

— В чем дело? — спрашивает отец, зашнуровывая башмаки.

Лицо у Тума бледное, на лбу выступил пот. Двадцать лет, как мы с ним соседи, и ни разу не повздорили.

— Да дело не столько в свинье, сколько в моей хозяйке, — говорит Тум. — Она на сносях — миссис Мортимер это знает, — и пока у нее, слава Богу, все в порядке, но если свинья начнет визжать, ее может схватить раньше времени. Вы уж постарайтесь ее потихоньку прикончить.

— Ладно, — отвечает отец. — Иди к жене и скажи, что наша свинья не первая и не последняя — свиней повсюду колют.

— Спасибо, мистер Мортимер, извините за беспокойство.

— Ничего. А теперь убирайся ко всем чертям.

Захлопываю окно. Грох, грох — по задней двери.

— Господи помилуй, — говорит отец. — Уже. Это, наверно, Билли Хэнди и Дженкинсы, открой им, Йестин.

— Добрый вечер, господа хорошие! — возглашает Билли Хэнди, низко кланяясь. — Здесь живет свинка по имени Дай?

— Если ты протрезвился, — сурово отвечает отец.

— Трезвый, как стеклышко, мистер Мортимер. Пьяный я никогда не берусь колоть свиней — боюсь, что перережу не то горло. Это чай в кружке, да? — И принюхивается с грустным видом.

— Хочешь чашку чаю? — спрашивает отец вошедшего следом Большого Райса.

— Лучше чего-нибудь покрепче, Хайвел, — отвечает Райс. — А то меня мутит, когда я гляжу на Хэнди.

— Однако от куска ветчины его не мутит, — ухмыляется Хэнди, натачивая ножи. — До чего ж оно хорошо — закусить грудинкой после веселой ночки с друзьями по обществу, а, Райс Дженкинс? Будьте добры, мистер Мортимер, дайте мне тоже кружечку этого великолепного пива.

Он выпивает пиво залпом и отдувается.

— Что правда, то правда, живых свиней я терпеть не могу. Зато свининку не меньше вашего уважаю. А больше всего мне нравится свиная голова — расколотая по носу и отваренная с луком и перчиком, а голова идет тому, кто колет свинью, мистер Мортимер, не забудьте этого. Будьте добры, еще кружечку этого великолепного пива, и я бы хотел получить мой шиллинг — а затем и начнем, так?

— На, — говорит отец, бросая монету. — И смотри, чтоб у этой свиньи была легкая смерть — она, можно сказать, член нашей семьи.

— О Господи, — восклицает Билли. — Еще одна свинья-родственница. Ну, куда идти?

И мы все направились вслед за отцом в глубь сада. Дай подошла к самой загородке, осклабившись от радости, что столько людей пришло ее навестить.

— Добрый вечер, Дай, — сказал Билли, опуская в закуток веревку с петлей. — Суй сюда быстрей рыло, и тогда все будет проще и для тебя и для нас.