Книга Ночной садовник, страница 70 – Джордж Пелеканос

Кук ощущал их присутствие в комнате.

Раздался звонок в дверь. Кук пошел в прихожую и впустил Холидея. Тот был одет в свой черный костюм.

— Почему вы мне не позвонили? — спросил Холидей.

— Я н-не мог правильно набрать номер. Ты должен запрограммировать его в мой скоростной набор. Нужно прямо сейчас это сделать.

— Вы говорили со своим другом-лейтенантом?

— Я все узнал. Проходи.

Они прошли на кухню. Пока Холидей записывал свой номер в его сотовый, Кук налил кофе.

— Спасибо, — поблагодари Холидей, пододвигая к себе чашку. — Что вы узнали?

— Офицера зовут Грэди Дюнн, — сказал Кук. — Шесть лет службы в полиции. Белый парень, как ты и говорил.

— Он сегодня вечером работает?

— Да, дежурит с восьми до четырех. Мы можем перехватить его после работы.

— Прекрасно, — сказал Холидей. — Мне нужно съездить в аэропорт, поездка займет пару часов. В четыре я подъеду к участку.

— Просто проследим за ним?

— Мы можем устроить двойную слежку. От такого хвоста труднее оторваться.

— Посмотрим, чем он будет заниматься, — сказал Кук.

Холидей засунул руки в боковые карманы пиджака и достал две «Моторолы» — небольшие, но мощные рации. Он положил их на стол.

— Я ими иногда пользуюсь на работе, ну, если случается обеспечивать чью-то охрану, — сказал Холидей. — Радиус действия шесть миль. Прелесть в том, что они активируются голосом. Можно управлять машиной и одновременно пользоваться этой штукой.

— И никакой мороки с набором номера.

— Просто идеально.

— В багажнике моего «Маркиза» лежит бинокль. Может, тебе лучше его взять. Ты сможешь узнать его, как только он выйдет из участка.

— Хорошо.

Холидей посмотрел на стену, часы, как всегда, безнадежно отставали. Он встал со стула, снял часы, перевел стрелки и снова повесил на торчащий из стены гвоздь, слегка подравняв.

— Вот так-то лучше.

На отстающие часы Холидею грустно было смотреть. Он перевел стрелки скорее для себя, чем для старика.

— Для меня никакой разницы, — сказал Кук. — Но все равно спасибо.

— Чтобы ваша дама из Сальвадора знала правильное время.

— Хорошо, приятель.

— Кук…

— Что?

— Я разговаривал с Реймоном.

— Ты мне говорил. Он не стал звонить и выяснять личность водителя патрульной машины. Если честно, я бы тоже не стал этого делать для тебя.

— Дело не в этом. Просто по его голосу, я имею в виду, по нетерпению, звучавшему в голосе, я почувствовал, что он подбирается к раскрытию убийства Асы Джонсона.

— Ты ведь не думаешь, что смерть Асы Джонсона связана с палиндромными убийствами, верно?

— Я просто хочу, чтобы вы не были разочарованы.

— Не буду, — ответил Кук. — Я знаю, это прозвучит жестоко, но в последние несколько дней я радовался. Нет, «радовался» — неверное слово. У меня появилась цель. Вот уже несколько дней я просыпаюсь, и глаза у меня сразу же открываются, ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Да.

— Так что давай посмотрим, куда это нас приведет. Хорошо?

— Да, сэр.

— И прекращай это дурацкое «сэрканье». Я ведь так и не поднялся выше сержанта.

— Ладно. — Холидей сделал большой глоток кофе и поставил кружку на стол. — Мне пора.

— Увидимся в четыре, — ответил Кук.

Он остался на кухне и слышал, как Холидей закрыл за собой входную дверь. Из кабинета доносились слабые голоса полицейского Интернет-сайта, диспетчер переговаривалась с патрульным. Еще он слышал тихий детский смех. Он знал, это невозможно, но чувствовал, что он не один.

Конрад Гаскинс сидел на краешке кровати, потирая круговыми движениями тянущийся по щеке шрам. Рядом с ним на покрывале стояла спортивная сумка, в которую было сложено почти все его имущество. В основном одежда — главным образом, нижнее белье, комбинезон и футболки, которые он надевал на работу. Еще у него была пара нормальных рубашек и пара брюк. Одежда, бритвенный прибор, пара кроссовок и «Глок», который дал ему Ромео. Позже он избавится от оружия, оставлять «пушку» здесь он не собирался. Его кузену совсем ни к чему еще один пистолет.

Накануне вечером он выпил слишком много пива и поэтому утром не услышал будильника. Сегодня, впервые с тех пор, как ему повезло найти работу, он прогулял.

Гаскинс позвонил бригадиру и извинился, умоляя простить его, эмоции переполняли и слова лились свободно.

— Я действительно попал в сложную ситуацию, — говорил Гаскинс. — Если я с этим не развяжусь, то либо отдам Богу душу, либо вернусь за решетку. Но я не хочу умирать, и убивать никого не хочу. Все, чего я хочу, это честно работать и получать честно заработанные деньги. — Не особенно вдаваясь в подробности, Гаскинс рассказал бригадиру о создавшемся положении, упомянув свою тетку Мину, мать Ромео, и о данном ей обещании присматривать за ее сыном.

— Ты сделал для него все, что мог, — сказал Пол. — Сейчас тебе надо уйти из этого дома, собери вещи, и, когда будешь готов, позвони мне. Я подъеду и встречу тебя в конце улицы.

— Но где я буду жить?

— У меня есть диван. Пока что-нибудь не подыщешь, поживешь у меня.

— Можешь вычесть из моей зарплаты.

— Забудь об этом, Конрад. Просто позвони мне, слышишь?

Над всем этим Гаскинс размышлял большую часть дня. Все необходимое было сложено, можно отправляться, и Конрад снова позвонил Полу. В ожидании бригадира он думал о Мине Брок и о данном ей обещании. Теперь он, Конрад Гаскинс, постарается стать ее сыном. Ему очень хотелось верить, что она поймет. Он надеялся на это и все же чувствовал себя виноватым. Гаскинс застегнул «липучки» сумки, забросил ее на плечо и вышел из комнаты.

Недавно проснувшийся от короткого сна Ромео Брок услышал шаги брата. Он скатился с матраса и коснулся ногами прохладного пола. Поежившись, он взглянул на два чемодана от «Гуччи», стоявших рядом с небольшим комодом. Быстро поднявшись, подошел к комоду, где хранил бумажник, ключи и сигареты. Каждый раз, поднимаясь с постели, он автоматически проверял, все ли на месте.

Там же, на комоде, лежал его «Голд Кап» 45-го калибра и нож для колки льда, на кончик которого был надет кусок пробки. Ромео нравилось чувствовать на ноге холодок полированной стали. При необходимости он мог моментально выхватить заточку, и лента, с помощью которой он крепил нож к икре, сама сбивала пробку, обнажая острие. Он, должно быть, увидел этот трюк в кино, но со временем убедил себя, что придумал его сам. В любом случае, тот, кто придумал такую схему, был неглуп.

Брок, не надевая рубашки, закурил сигарету и, загасив спичку, бросил ее в пепельницу-шину. Засунув бумажник в задний карман джинсов, он босиком вышел из спальни и, пройдя по коридору мимо комнаты брата, вошел в распахнутую дверь гостиной. Конрад сидел на диване, в ногах стояла спортивная сумка.