Книга Дело о дневнике загорающей, страница 15 – Эрл Стенли Гарднер

– Ну а те двое, что последовали за Арлен? У них какие были трудности?

– Никаких. Абсолютно. Арлен Дюваль направилась к гольф-клубу «Ремуда», заехала с обратной стороны, свернула сначала на проселочную дорогу, а потом на ту, почти не езженную, где я сегодня днем нашел следы джипа.

– И что она там делала?

– Съехала на лужайку, припарковала трейлер и расположилась как у себя дома. Зажгла керосиновую лампу, подвесила ее на крючок под потолком трейлера и принялась устраиваться на ночлег. Расставила все по местам, заправила кровать и чувствовала себя, судя по всему, как птичка в гнездышке.

– Твои ребята там остались?

– Не совсем там. Они ждут на главной дороге. Обратно с трейлером, минуя их, никак не выехать. Только по той вспомогательной дороге, что используется для обслуживания поля для гольфа. Им сказано не выпускать трейлер из виду, и они докладывают каждый час.

– А кортеж? – поинтересовался Мейсон.

– От кортежа, докладывают, остался один человек. Сидит в машине чуть дальше по обочине. Первоначально в той машине их было трое, но двое оставили этого, за рулем, смотреть, не поедет ли куда трейлер, а сами смотались в кусты и, как мы думаем, следят оттуда за дверью, чтобы, в случае чего – если птичка из гнездышка вылетит, – вдвоем сесть ей на хвост.

– Никакой возможности для личной жизни…

– Ни малейшей, – задумчиво согласился Дрейк. – Все чувствуют, что ситуация накаляется. Что-то назревает, Перри. Все в напряжении, и все чего-то ждут, но только не твоя клиентка – тиха и безмятежна, как высиживающая яйца домашняя канарейка.

– А те, другие, знают, что параллельно с ними работают и твои детективы?

– О, конечно, на такой работе друг от друга не спрячешься. Мы с ними взаимно вежливы – мои ребята записали номер их машины, а те записали наш.

– Ты проверял?

– Да. Номерной знак не зарегистрирован. Ты понимаешь, что это означает?..

Мейсон прищурил глаза и потер переносицу.

– Узнал ли что-нибудь об ограблении «Меркантайл секьюрити»?

– Имей терпение, Перри. Мы и так лихо начали.

– Я знаю. Но хочется быть в курсе.

– Тебе знакомо имя Джордан Л. Баллард?

– Нет, Пол. Кто он?

– Тот самый банковский служащий, который работал с Дювалем в тот день, когда пропали деньги.

– И что ты о нем разнюхал?

– Его обязанность была проследить за отправкой той партии наличных денег. Но он поставил на скачках, поэтому гораздо больше внимания уделял тому, что исходило из портативного радиоприемника, чем тому, что в это время делал Дюваль.

– Но даже если и так, Пол, – возразил Мейсон, – он никак не мог прикарманить те деньги, потому что в его положении ему даже не полагалось к ним притрагиваться. Складывал и упаковывал Дюваль, и…

– Правильно, Перри. Но Балларда обвинили в преступной халатности, и он потерял работу. Банковские шишки тоже не думали, что он с Дювалем в сговоре, но какое-то сомнение, видать, было, и его выгнали с работы, хотя и под другим предлогом. И естественно, что в той ситуации ни в каком другом банке устроиться он не смог.

– Что с ним стало?

– Нет худа без добра. Для Балларда это обернулось довольно удачно. Первое время он мыкался туда-сюда, но потом, похоже, здорово проголодался и пристроился на станцию техобслуживания. Скопил денег. А потом владелец заболел, и Баллард это заведение выкупил. Затем взял где-то взаймы, пооткрывал несколько новых точек и оборудовал сеть мастерских по шинам и запчастям. И тут ему повезло. Подвернулась возможность выкупить весь угол, где была его станция. В качестве первоначального взноса он внес несколько тысяч долларов, а впоследствии обязался платить по тысяче в месяц. А позднее одно из больших торговых предприятий стало подыскивать место для нового филиала. И они выбрали его угол, представляешь?! Но Баллард по-прежнему работает, хотя всякая необходимость в этом теперь уже отпала.

– Где его можно найти?

– Он сейчас хозяин суперзаправочной на углу Десятой и Флоссман.

Мейсон записал себе адрес.

– Что еще, Пол?

– Не знаю, Перри, известно тебе или нет… впрочем, да ты же знаешь – номера банкнотов пяти тысяч долларов оказались записаны.

– Да, да, я знаю. – Мейсон нетерпеливо кивнул. – Продолжай!

– Конечно, это было простое совпадение, что полиция как раз занималась тем шантажистом, и… но ты, я вижу, и без меня все знаешь.

– Нет, Пол, только общие сведения.

– Ладно, я хотел сказать, что в полиции считали, что положение Дюваля довольно затруднительное. Ему удалось похитить почти четыреста тысяч, и пять тысяч из них были меченые. Дюваль не знал, номера каких банкнотов известны полиции, так?

– Да. Пять из четырехсот, – сказал Мейсон. – Другими словами, засунь он руку в мешок, и расклад будет такой, что в одном случае из восьмидесяти извлеченный им из этого мешка банкнот окажется на учете в полиции.

Дрейк кивнул.

– А начни он эти деньги тратить, – продолжал Мейсон, – я имею в виду, как это делается в повседневной жизни, то шансы, что меченые банкноты попадут в руки властей, уменьшатся в несколько раз как минимум. Возможно, они станут порядка один к восьми тысячам, и тогда…

– Нет, Перри, твои расчеты не годятся. У полиции полно всяких уловок. На два или три месяца они могут затаиться и позволить Арлен Дюваль тратить столько, сколько ей заблагорассудится, – убаюкают ее таким образом, а потом в один прекрасный день пошлют целую команду проверяющих и выяснят номер каждого истраченного банкнота. Как сегодня вечером, например.

– Они полагают, деньги у дочери?

– А как же еще? Как же еще она ухитряется жить не работая? Как она покупает трейлеры, автомобили, платит за другие покупки?

– А подоходный налог, Пол? Через налоговое управление они не пробовали? – поинтересовался Мейсон.

– Пробовали, конечно. Но не смогли докопаться до основания.

– Не понимаю?

– Что-то за всем этим кроется. Налоговые инспекторы прямо заявляют, что ее дела в порядке, а большего не говорят.

– Странно, – заметил Мейсон.

Дрейк немного помолчал.

– Но есть в этом деле, Перри, и другая сторона. Ты должен знать. Само собой разумеется, что в полиции эта информация держится под секретом, но факты таковы, что тот, кто шантажировал, хотел получить выкуп – пять тысяч долларов – десятками и двадцатками. И это логично. Даже если б до меня эта информация и не дошла, мы могли бы это предположить и не ошиблись бы.