Онлайн книга «Тайна Jardin des Plantes»
|
— Успокойся, — произнес подбадривающим тоном Сильвен, заметив состояние девочки. — Нет более надежного места в Париже, чем подземелье! У нас над головой двадцать метров земли — здесь до нас никто не доберется! — Вы в этом уверены?.. «А я вот слышу какой-то шум», — хотелось ей добавить, но она ничего не сказала, решив не беспокоить Сильвена по каждому пустяку. «Скорее всего, показалось… Слуховая иллюзия…» Однако пару минут спустя тот же звук повторился. — Вы слышали? — почти прошептала она, уже не в силах сдержать свои страхи. — Да, — спокойно ответил Сильвен, продолжая двигаться вперед по воде, которая уже доходила ему до колен (а Тринитэ — так и вовсе до бедер). — Не волнуйся: это эхо наших собственных шагов в параллельном коридоре… «Эхо? — недоверчиво повторила про себя Тринитэ. — Да нет, это совсем другие звуки: как будто шум чьего-то дыхания… и плеск — ритмичный, отрывистый…» Вот и опять… Этот плеск звучал все отчетливее. Как будто… кто-то плыл им навстречу по подземной реке. — А это что? — спросила она слабым голосом. — Вы и теперь скажете, что это эхо? Сильвен ничего не ответил, лишь сделал ей знак остановиться и не двигаться. Он должен был признать, что девочка права: теперь он различал в темноте два слабых огонька — в нескольких метрах впереди, на уровне воды. В следующий миг ужас охватил обоих, словно плотное тяжелое покрывало, сковывающее любые движения. — Назад! — негромко произнес Сильвен, медленно отступая в обратном направлении и изо всех сил напрягая мускулы, чтобы справиться с дрожью. Он понял, что это за огоньки. — Но… что это? — спросила Тринитэ, чувствуя растущую панику. — Молчи и иди назад! Ничего особенного… Слишком поздно: девочка успела разглядеть светящиеся глаза, а затем услышать клацанье мощных челюстей. Вся в холодном поту, она вспомнила утренний переполох в зоопарке. Перед ней снова возникли перепуганные лица смотрителей. «Крокодилы выбрались из вивария!..» — Помогите! — завопила она, уже не владея собой, и бросилась бежать, не разбирая дороги и уже не слыша голоса Сильвена, кричавшего ей вслед: — Нет! Не беги! Только не беги! «Это просто страшный сон, этого не может быть на самом деле… — бессвязно проносилось у нее в голове. — Заблудиться в парижском подземелье и быть съеденной кайманами!..» Она не останавливалась до тех пор, пока Сильвен не нагнал ее, — но и тогда не почувствовала его руки, которой он обхватил ее за плечи и крепко прижал к себе. Он едва успел отскочить в сторону вместе с Тринитэ — в тот же миг длинное, скользкое, зловонное существо с шумом и плеском проплыло мимо них. Затем наступила тишина. Сильвен и Тринитэ еще примерно четверть часа стояли неподвижно, без слов и тяжело дышали. Оба чувствовали, как лихорадочно колотится сердце и гулко стучит в висках кровь. Наконец Сильвен указал вверх и прошептал: — Возвращаемся… Воскресенье, 19 мая, 15.15 — Но это же абсурд! — заявила Тринитэ, которая, выбравшись на свежий воздух и вновь оказавшись на аккуратном газоне перед «Замком королевы Бланш», немного приободрилась. — Уж не хочешь ли ты вернуться? — спросил полунасмешливым тоном Сильвен, вновь запирая люк своим универсальным ключом. — Пять минут назад тебя всю трясло от страха… впрочем, небезосновательного. Но он еще не знал, что больше всего на свете Тринитэ ненавидит сворачивать с намеченного пути. — У отца есть помповое ружье, — сообщила она. — Мы могли бы… — Ты сама не знаешь, что говоришь! — резко сказал Сильвен, подойдя к Тринитэ вплотную и склонившись над ней с угрожающим видом. — Ты хоть раз в жизни стреляла из помпового ружья? Ты представляешь нас в подземелье, в темноте, начинающих стрелять при каждом шорохе? Невольно вздрогнув, он добавил: — Хочешь верь, хочешь нет, но крокодилы в парижских подземельях встречаются не впервые: одного там убили еще в тысяча четыреста тридцать четвертом году. Его отрубленную лапу сохранили в сокровищнице Сен-Шапель под видом лапы грифона! Тринитэ, придя в замешательство, машинально пожала плечами, потом тоном несправедливо наказанного ребенка произнесла: — От вашей науки нам все равно никакой пользы! Что мы теперь будем делать? Сильвен глубоко вдохнул воздух, теперь еще сильнее насыщенный влагой и запахами растений. — Что делать? — повторил он флегматично. — Да все то же самое, но только не под землей, а на поверхности. — Не понимаю… — пробормотала Тринитэ, которая уже успела стянуть резиновые сапоги и переобуться в кеды «Конверс». — Что касается Бьевры, мы сможем следовать вдоль ее русла и по поверхности земли, — объяснил Сильвен. — Но ведь обезьяны-то прошли подземным путем… — Никогда не забывай, что подземный город — точное отражение того, что находится вокруг нас. Тринитэ с сомнением поморщилась, потом нехотя произнесла: — Ну если вы так говорите, профессор… В этот момент оба заметили на другой стороне улицы темный силуэт какого-то человека, который, остановившись у стены, с помощью баллончика с краской быстро написал: «Парижане, храните надежду: Маркомир на страже!» Воскресенье, 19 мая, 15.25 — Природный Париж пробуждается! — провозгласил какой-то незнакомец, в то время как Сильвен и Тринитэ шли по улице Крулебарб. Вдохновляемый своим собственным безумием, этот уличный проповедник, лысый человек с румяным лицом, вещал о грядущих ужасах, сидя посреди улицы, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Собравшиеся вокруг человек десять — двенадцать слушали запутанные центурии этого новоявленного Нострадамуса, перечислявшего семь казней, которые должны были обрушиться на Париж. — Посмотрите на цветы, что растут у вас на балконах, — говорил он, — сейчас они прекрасны, как никогда! Как будто каждое растение, каждый росток, каждый бутон насыщаются новым воздухом… — Это правда, — подтвердила пожилая дама, нервно вертевшая в руках фритюрницу. — Всего за пару часов орхидея у меня в гостиной выросла на пятьдесят сантиметров! Я так испугалась, что выбежала на улицу… — А я, — подхватил какой-то растерянный отец семейства, жена и трое детей которого жались к стене рядом с грудой чемоданов, — точно так же испугался нашего старого кота — он вдруг набросился на нас, как тигр! При этих словах «пророк» понимающе кивнул и, быстро вращая глазами, провозгласил: — А это пробуждается второй Париж: город животных! |