Книга Леди Элизабет, страница 25 – Элисон Уэйр

— Но что-то ведь не так, — настаивала Элизабет, предчувствуя дурное. — Почему я не могу поехать на Рождество во дворец, хотя в прошлом году ездила? Я что, чем-то обидела короля?

— Вовсе нет, — ответила Кэт. — Вы тут ни при чем, дитя мое.

— Значит, дело в чем-то другом, — упрямо заявила Элизабет.

Кэт повернулась к сэру Джону.

— Придется ей сказать, — прошептала она.

— Подождите, — предупредил он. — Нам не давали указаний.

— Нет, — тихо сказала Кэт. — Королю сейчас не до этого.

— Что? — спросила жадно слушавшая Элизабет.

— Идемте со мной, — позвала Кэт.

— Разумно ли это? — покачал головой сэр Джон.

Нахмурившись, Кэт решительно повела Элизабет к открытым дверям. Порой приходилось взять дело в свои руки — ждать указаний из дворца можно было бесконечно долго.

Кэт усадила Элизабет на скамью в безлюдном большом зале. Все были во дворе, увлеченные дурачествами шутов и жаренным на вертеле мясом. В высоких многостворчатых окнах мерцали отблески пламени костра.

Кэт села рядом со своей подопечной.

— Вы правы, Элизабет, — сказала она, — кое-что действительно случилось, и, когда я вам об этом расскажу, вы поймете, почему не можете сейчас поехать во дворец.

Элизабет напряглась, не сомневаясь, что ее отец все-таки болен, ранен или вообще умирает, и приготовилась услышать дурное известие. Но, к ее удивлению, Кэт объявила:

— Все из-за королевы.

— Королевы? Она заболела?

— Нет, дитя мое, она впала в немилость, и даже хуже. Она серьезно согрешила и теперь сидит под домашним арестом в Сионском аббатстве.

— Что она сделала? — Элизабет смутно припомнился похожий разговор, случившийся много месяцев назад.

— Она изменила королю с двумя джентльменами, которых вряд ли можно так назвать, судя по их поведению. Понимаете, о чем я?

— Она… дала им себя поцеловать? — неуверенно спросила Элизабет, вспомнив, как ее отец целовал и ласкал юную жену.

— Не только, — сказала Кэт. — Между мужчиной и девушкой возможно куда большее, чем вы можете себе представить, невинное дитя.

В ее голосе прозвучали тоска и грусть.

— Мужчины, — продолжила Кэт, тщательно подбирая слова, — рождаются с корешком, а женщины — со щелочкой. Ну, там, внизу. — (Элизабет поняла и покраснела.) — Чтобы родился ребенок, корешок должен войти в щелочку, но подобное дозволяется лишь после свадьбы. Но, как говорят, королева поступила так с другими мужчинами, изменив вашему отцу-королю, которому должна быть верна.

— Как она могла? — выдохнула Элизабет, широко раскрыв глаза.

Она с трудом представляла мужчин и женщин, предававшихся столь странному делу после свадьбы, и ей тем более не хотелось участвовать в этом самой. Сама мысль о том, что отец занимается тем же с королевой, приводила ее в шок. Конечно, Элизабет лишь смутно понимала смысл слов Кэт, но они казались ей пугающими и крайне неприличными.

— И она сделала это с двумя джентльменами?

— Боюсь, что да, — ответила Кэт.

— С обоими сразу? — уточнила Элизабет.

— Господь с вами! — воскликнула Кэт. — Такие дела творятся наедине. Всегда!

— И теперь ее за это посадили под домашний арест? — с ужасом спросила Элизабет. — Что это значит?

— Это значит, что она не в тюрьме, но ее не выпускают из покоев, — объяснила Кэт.

— И она там надолго?

— Пока король не решит, что с ней делать, — медленно проговорила Кэт.

— Но ей же не отрубят голову? — дрожа, спросила Элизабет.

— Откровенно говоря, не знаю, — искренне ответила Кэт. — Будем за нее молиться.

Элизабет ненадолго задумалась.

— Мою маму предали смерти за то же самое? — спросила она мгновение спустя.

— Да, именно в этом ее обвиняли, но я в это не верю, и вам тоже не следует. Я убеждена: она ни в чем не была виновата.

— Но мой отец поверил, — возразила Элизабет.

— Против нее сочинили достаточно убедительные доказательства, которым поверили многие. Но она отважно защищалась на суде, и, как я вам уже говорила, ее врагам в итоге пришлось признать, что это был лишь повод от нее избавиться. И я нисколько не сомневаюсь, что ваш отец-король ни при чем. Это дело рук мастера Кромвеля, да упокоит Господь его душу, — именно он намеревался убрать ее и всех ее приближенных, ибо они стояли на его пути.

— Он был злой человек! — выпалила Элизабет.

После развода короля с принцессой Клевской она с радостью узнала, что государственный секретарь, обвиненный в ереси, отправился на плаху.

— Да, но он за это поплатился. Он совершил роковую ошибку, привезя в Англию принцессу Анну, чем навлек на себя гнев врагов.

— Он получил то, что заслуживал, — сурово заявила девочка. — Он убил мою маму.

— Не думайте об этом, — мягко проговорила Кэт. — Все равно ничем не поможет. Молитесь лучше за королеву и за упокой души вашей матери. И за Томаса Кромвеля, ибо в том состоит ваш христианский долг. А пока давайте праздновать Рождество. Жизнь слишком коротка, чтобы хандрить попусту!

— Боюсь, Элизабет, что у меня для вас плохие новости, — внезапно призналась Кэт.

Элизабет сидела в классной комнате за столом, который этим морозным февральским утром придвинули ближе к огню, и выписывала пером в тетради аккуратные буквы прописью. Она уже раньше заметила, что Кэт чем-то слегка подавлена, но думала, что гувернантка занята проверкой ее арифметических примеров.

Элизабет подняла взгляд, вопросительно и с тревогой взирая на Кэт.

— Вчера утром обезглавили королеву, — тихо сообщила та. — Ее обвинили парламентским актом в измене и приговорили к смерти.

Элизабет лишилась дара речи, пытаясь примириться с тем, что той пухленькой симпатичной молодой женщины, которая хихикала, когда король ласкал ее грудь, больше нет и что ее красивую голову жестоко срубили с шеи. Наверняка ей стало больно, пусть и совсем ненадолго, и еще было очень много крови. Девочка представила, как охваченная страхом юная королева неуверенными шагами приближается к плахе, а затем опускается на колени, в ужасе ожидая удара топора. Элизабет содрогнулась, будто только что снова обезглавили ее мать, Анну Болейн.

Почувствовав в горле комок, она порывисто встала и, прикрыв рот рукой, бросилась в уборную, где опорожнила желудок в каменный желоб. Там ее и нашла Кэт, дрожащую и растерянную.

— Тише, милая, — проговорила она, обнимая страдальчески всхлипывавшую подопечную.

Элизабет попыталась оттолкнуть Кэт, не желая, чтобы та видела ее такой, но горе и ужас полностью овладели ею, и, забыв, что она уже большая, восьмилетняя девочка, которой не пристало плакать, она уткнулась в плечо гувернантки и разрыдалась. Ее невыносимая боль передалась Кэт, по чьей щеке тоже скатилась слеза.