Онлайн книга «Вирусный маркетинг»
|
— Нет, лучше! Машины, заменяющие живое, поставленные на серийное производство и программируемые по желанию. Как с этим связана Иезавель? «Ее дочери…» Все проясняется. — Программа «Зависимость»… Генрих Сат удивленно замолкает, уставившись на Натана. Супруга подходит к нему ближе. — Где вы слышали об этой программе? Иезавель медленно опускает пистолет. — Натан… Она снимает палец с курка. — Мне жаль. ПРИВА, 5 января 2008 «Иезавель послужит остальным примером. И моя власть над этими тупицами усилится. Пусть они посмотрят, как я обращаюсь с собственной дочерью, и никому уже не захочется вернуть ее. В конце концов, моя дочь… Ваал-Вериф сотворил меня по своему образу, единственным, незаменимым. Я ежеминутно воздаю ему за это хвалы. В этой суке, без сомнения, течет моя кровь, но моя кровь не была достаточно чиста, когда я обрюхатил ее мать. И эта девка — еще не Иезавель. Она лишь промежуточный этап. Болезненный, но необходимый переход. Я слишком долго ждал. Нужно было трезво смотреть на вещи. Она недостойна своей миссии, я должен был предвидеть это. Она поплатится. Она ввела меня в заблуждение своим высокомерием, своей кожей, руками, греховными формами и своей покорностью». Сахар кричит. Хриплый, почти беззвучный крик. Леденящий. Он лежит в постели на животе, один, большая часть проводов и трубок, позволяющих поддерживать в нем жизнь, сорвана. Его глаза полны слез, но ни капли не стекает по щекам. Дочери. «Дочери Иезавели. Моя миссия на земле. Audaciores sunt semper qui inferunt bellum. Смелый ударяет первым. У меня впереди еще одно сражение. Тексье взял все на себя, настоящий солдат. Я доверяю только ему. Дочери скоро будут в безопасности, он позаботится об этом. Их распределят между проверенными людьми. Там они пробудут до тех пор, пока не достигнут репродуктивного возраста, и тогда попадут к влиятельным клиентам и частным спонсорам, которые уже давно поклоняются Ваал-Верифу… Благодаря клиентским деньгам они ни в чем не будут нуждаться. Получат строгое, полноценное образование». Постараться, чтобы вирус распространился как можно шире. «Мои маленькие богини плодородия. Мои ангелочки смерти с каштановыми локонами. Незапятнанные. Боевой дух матери плюс нейропрограммы, разработанные отцом. Через шесть-десять лет все они войдут в силу. Маленькие бомбы замедленного действия, которые разорвутся в один прекрасный день в Берлине, Майами, Новом Орлеане, Остине, Пхеньяне, Претории и Карачи. Кроме Тексье, здесь никто не в курсе». Программа «Зависимость». «У Тексье должно получиться». Немецкая граница. Пункт уплаты дорожной пошлины, настойчивый взгляд служащего, купюры, протянутые ему без единого слова. Оружие в багажнике, досмотра не будет. Продержаться еще несколько часов, и он покончит со всем этим раз и навсегда. Тексье все труднее не заснуть за рулем. Допинг больше не действует, но его заменяет ненависть к Иезавели. И фантазии о том, как он будет пытать ее, чтобы она за все заплатила. Тексье берет мобильный. Набирает прямой номер Сахара. В трубке голос Фирмини. — Какого черта ты подходишь к этому телефону? — Он не может ответить. — Как он? — В бреду… он полкомнаты разнес, мы… нам пришлось дать ему успокоительное. «Пользуются тем, что меня нет». — Он мертв? Подразумевается: «Вы его убили?» — Нет. — Мне нужны доказательства. Пауза. — Слушай. Звуковой сигнал кардиомонитора. Повышенный ритм. «Он жив». — О’кей. Передашь ему… Границу я пересек без проблем. В Берлине буду не позднее, чем через шесть часов. — Не знаю, очнется ли он. После того как ты уехал, у него уже была остановка сердца. Тексье задумывается. — Слушай внимательно, что я скажу, Карола. Сахар очнется, и в следующий раз, когда я позвоню, он сам подойдет к этому долбаному телефону, ясно тебе? — Не понимаю, как я могу… Красная пелена перед глазами. — Ах, ты не понимаешь! Тогда попробую выразиться яснее… Если в следующий раз, когда я позвоню, трубку не возьмет сам Сахар, я буду считать виноватой тебя. Или даже так: если с настоящего момента до моего следующего звонка с Сахаром хоть что-нибудь случится, ты ответишь за всех. Усекла? Фирмини в панике: — Черт, да если он сдохнет, это не моя вина! — С настоящего момента — твоя. В трубке молчание. — Я жду. — Дерьмо! Удовлетворенный, Тексье кладет трубку. БЕРЛИН, 5 января 2008 За окнами кабинета розоватое марево. Снаружи не доносится больше ни звука, лишь изредка — хриплый собачий лай. Ночь в фешенебельном берлинском квартале. Немецкая семейная пара вновь под прицелом самозарядного пистолета. Бешенство. «Зависимость». Мерзавец Питер ничего мне не сказал. Предал в очередной раз. Хочется выстрелить. Изрешетить их пулями, чтобы хоть кто-то за это заплатил. Сколько еще тайн Питер унес с собой в могилу? Мысли, поначалу путаные, теперь мелькают в разных направлениях, проверяя все вообразимые гипотезы. Бросаю взгляд за окно. Раз Питер солгал, значит, у него есть план. Тексье, конечно, в курсе. В этот план наверняка входит и моя смерть. Тексье разыскивает меня где-то в берлинской ночи. За его спиной — цепь непрерывных страданий и разлагающиеся трупы. Мне не удастся скрываться от него вечно. Опасность. Ни мне, ни Натану. «Мои дочери!» Их нужно найти еще быстрее, чем я думала. Рука дрожит. Как и все тело. Разрядить обойму, чтоб они все сгорели в аду! Я не думала, что смогу упасть еще ниже после смерти Питера. Я ошибалась. Даже с того света человек-в-сером манипулирует мной. — Только не это! Где-то за моей спиной раздается крик Натана. — Это бессмысленно. — Да что ты понимаешь? Сильвия Сат прячется за мужа, ее взгляд прикован к стволу пистолета. |