Книга Программа, страница 88 – Грегг Гервиц

— Я люблю Программу, — сказала Ли. — Это самое важное из всего, что случалось в моей жизни…

— Это ты сейчас так думаешь, — откликнулся Уилл.

Бедерман снова заставил его замолчать, сделав предостерегающий жест, и сказал Ли:

— Я это понимаю. И мы хотим подробнее обсудить это. Но мы хотим также услышать и о том, что тебе не нравится в Программе.

Ли покраснела:

— Нет ничего такого, что мне не нравится.

Уилл весь скривился:

— Ей промыли мозги. Конкретно промыли…

— Это неправда.

Бедерман бросил суровый взгляд на Уилла, прежде чем снова повернуться к Ли:

— Но ведь в мире не бывает ничего идеального, правда?

— Так мне говорили, — тихо сказала Ли.

Бедерман попросил ее перечислить несколько положительных аспектов Программы. Уилл и Эмма ерзали на своих местах во время ее рассказа, но не перебивали. Порасспрашивав Ли о том, что ей нравилось в этой группе, Бедерман вернулся к своей прежней линии:

— А какие у Программы есть недостатки?

— Я думаю… я думаю, она недостаточно быстро распространяется.

Уилл издал возмущенный сдавленный возглас и изо всех сил сжал зубы.

— Хорошо, — сказал Бедерман. — Это честный ответ.

Ли с силой почесала свою сыпь сквозь ткань водолазки Дрей:

— И может быть… может быть, мне хотелось бы, чтобы она была более снисходительной. — В глазах Ли мелькнула паника. — Но это всего лишь моя слабость…

— Нет, — возразил Бедерман, — это тоже прекрасный ответ. — Он провел рукой по своей аккуратной бородке. — А есть что-нибудь, что заставило бы тебя задуматься об уходе из Программы?

Ответ последовал немедленно:

— Нет.

— Совсем ничего? Ну же, используй свое воображение. Это необязательно должно быть что-то реальное. Например, представь, что ты узнала, что они планируют массовое самоубийство или собираются заняться распространением детской порнографии.

— Или истреблением коренной народности Гватемалы? Это невозможно. ТД на это не способен, как и все мы.

Уилл издал раздраженное восклицание, а Бедерман только улыбнулся:

— Хорошо, хорошо. — Он несколько раз задумчиво кивнул. — Если бы ты никогда не встретила ТД — если бы ТД и Программы вообще не существовало и ты могла бы заниматься тем, чем хотела, что бы ты стала делать?

Ли покусала нижнюю губу, несколько минут подумала и так подвинулась на стуле, что теперь практически балансировала на одном бедре. Ее глаза наполнились слезами, и она сказала дрожащим шепотом:

— Не думаю, что хочу сейчас отвечать на этот вопрос.

Уилл сказал:

— Мы все собрались здесь для того, чтобы ты отвечала…

— Мы пригласили ее. Она пришла сюда по нашему приглашению, и она имеет право задавать нам вопросы, а не только отвечать на те вопросы, которые мы задаем ей. — Голос Бедермана звучал все так же мягко, но в нем появились какие-то новые едва уловимые нотки. Похоже, Уилл все-таки наткнулся на человека, не уступающего ему по жесткости натуры.

Взгляд Ли стал холодным:

— Вы ничего не знаете о ТД. Он знает, что нужно людям. Вы просто слишком слабы, чтобы понять это.

В своем углу Реджи вдруг резко поднял голову. Он сидел так тихо, что Тим почти про него забыл:

— Я тоже так думал, — сказал Реджи. — Правда.

Ли повернулась на стуле, чтобы видеть его. Ее губы зашевелились, но она ничего не сказала.

Реджи откинулся назад, вжимаясь плечами в стену, словно хотел с ней слиться:

— Да, я тот единственный счастливчик, который выбрался оттуда. И вот что я тебе скажу: если бы ты была избранной, ты бы стала вести себя так, как ведет себя он? Ломать людей через коленку? Забирать у них все деньги? Заставлять девственниц будить себя по утрам, руками доводя до оргазма?

Эмма вся обмякла на стуле. Уилл напрягся:

— Это правда? Пока мы с ума сходили, сбивались с ног в поисках, ты торчала на ранчо и мяла член какому-то фальшивому мессии? — Эмма застонала, и Уилл положил руку ей на плечо, стараясь успокоить. Ли отвела взгляд. — Господи, — продолжал он, — да ты хоть подумала, как мы волновались…

— Нет, я не думала о вас. Ни об одном из вас. Я в первый раз в жизни думала о себе и о том, чего я хочу. — Ли взглянула в лицо своей матери. — Я не обязана перенимать ваши слабости.

— Перенимать наши слабости? — Уилл дошел до точки кипения и перешел ее. — Ты говоришь, как робот. То, чем ты там занимаешься, Ли, не имеет никакого отношения к силе. Это просто лень. Ты слишком ленивая, для того чтобы иметь дело с реальным миром.

— Слушай, папаша, — сказал Реджи, — когда ты в последний раз поднимал свою задницу с кровати в шесть утра и работал двадцать часов в сутки?

— Ты явно очень мало знаешь о кинопроизводстве. Я делал это много раз. И это чуть посложнее, чем пялиться на аквариум с рыбками в придорожной хибаре, куда приезжают по большей части для того, чтобы перепихнуться по-быстрому. То, что происходит на этом «ранчо», это уж точно не работа. Это проявление незрелости.

— Не нападай на него, — сказала Ли.

Бедерман тоже начал протестовать, но в разговор вмешалась Эмма, демонстрируя мягкость, благоразумие и полные раскаяния глаза:

— Ты никогда не отличалась особой проницательностью, Ли.

Ли тяжело вздохнула:

— Все так, как он меня и предупреждал.

Лицо Уилла исказила гримаса отвращения:

— Что это значит? Что тебе говорил Учитель?

Ли наклонила свою тонкую шейку, внимательно изучая ковер под ногами:

— Что вы будете оскорблять меня и мой опыт. Что вы будете орать, вместо того чтобы выслушать меня.

Уилл пару секунд издавал какое-то невнятное шипение, подбирая слова:

— Ты не оставляешь нам выбора. Ты несешь несусветную чушь, которую тебе вдолбили в голову, — эту чушь невозможно слушать. До тебя невозможно достучаться.

— А как насчет тебя самого, Уилл? Полдня ты проводишь с бутылкой, заливаясь спиртным, а остальную половину лижешь задницу агенту Колина Фаррела. [30] И ты называешь это жить в реальном мире и вести себя зрело? — Ли повернулась к Эмме, которая сидела, сжавшись на своем стуле, судорожно теребя руками концы своего шелкового шарфика: — Или, может, ты будешь учить меня разумному поведению? Да все святые мученики просто скоты по сравнению с тобой! Для тебя люди вообще не существуют, они представляют собой исключительно источники неприятностей.