Онлайн книга «Часовщик»
|
— Лига? — на всякий случай спросил Томазо. — Да, Томас, — кивнул Генерал. — Именно так. Предложения или пожелания будут? Монахи молчали. И только Томазо почему-то все время возвращался мыслями к Изабелле. Он искренне восхищался этой женщиной; она была намного сильнее королевы-матери, но потому и опаснее. А сейчас, когда она стала законной супругой короля… — Генерал, — поднял руку Томазо. — Да, Томас? — Я думаю, не надо давать Изабелле слишком входить в дела Бурбонов… Генерал прищурился. Старик сразу понял, о чем речь. — Архивы? — Да, — кивнул Томазо. — Нам следует кое-что вычистить из королевских архивов, но не только… — А что еще? Томазо посмотрел Генералу прямо в глаза. Обычно старик таких вещей не забывал. — Нам следует забрать из тюрьмы бывшего королевского секретаря Антонио Переса. Слишком уж много он знает. Генерал одобрительно покачал головой: — Хорошо, я похлопочу, чтобы его перевели в Сан-Дени. Отбежав от епископского дворца пару кварталов, Бруно сообразил, что ему некуда идти. В родном городе его ждала Инквизиция, а здесь, в столице, он не знал никого и ничего. А когда прошло еще около четверти часа, он почуял, что и в Сарагосе оставаться опасно. На улицах появились гвардейцы, и они останавливали парней, хоть чем-то походивших на Бруно. Подмастерье нырнул внутрь квартала, огляделся и увидел, что находится на заднем дворе церкви, рядом со стоящими кружком и жарко что-то обсуждающими монахами. — Отказались часовщики их чинить! Все до единого. Бруно застыл на месте. Здешние часовщики вполне могли и накормить, и спрятать, и даже помочь ему выбраться за пределы города, но где искать их квартал, Бруно не знал. — Извините, вы не подскажете?.. Монахи как не слышали. — Гугеноты, они и есть гугеноты… Бруно вздрогнул. Его отца тоже называли Гугенотом, но это было обычное прозвище, а здесь речь, похоже, шла о настоящих… — И что нам делать с часами? Бруно проследил направление взгляда монаха и сразу все понял. Огромные башенные куранты стояли. А ему очень было необходимо убежище… — Бог в помощь, — нахально протиснулся он в круг, — я часовщик, и я не гугенот. Монахи переглянулись. — Что-то молодой ты очень… — с сомнением произнес один, — для часовщика-то. — Мне приходилось делать куранты, — заверил Бруно. — А что случилось с вашими? — Вот, — протянул нечто бесформенное монах. Бруно удивленно хмыкнул. Это был приклад от мушкета, но вид у него был такой, словно его жевал дракон. — Какой-то нехристь мушкет в механизм курантов уронил, — с отчаянием в голосе объяснил монах, — мы его даже вытащить не смогли… — Я посмотрю ваши часы, — кивнул Бруно. — Обед будет? Монахи переглянулись. Они и верили, и не верили, что кто-то взялся нарушить сговор сарагосских часовщиков против Церкви Христовой. Только сам Комиссар Трибунала Агостино Куадра знал, насколько рискует. Он вовсе не был уверен, что находящийся в оппозиции к Святой Инквизиции Арагонский епископат одобрит это массовое отлучение. И, лишь получив известие об аресте Святой Инквизицией самого епископа Арагонского, понял, что выиграл. А не прошло и недели, как мастера сами оторвали доски, ими же приколоченные снаружи ворот, а еще через день к монастырю подтянулись почти все часовщики. — Откройте, святой отец… — Наша вина… — Признаем. И к полудню брат Агостино впустил первых посетителей, а уже к вечеру Трибунал заседал в полную силу. У Комиссара еще не было ни секретаря, ни нотариуса, ни даже писаря, но дела все выходили несложные, и он быстро принимал доносы мастеров на самих себя, назначал необременительную епитимью и всех отпускал с богом. И лишь когда все, кто хотел получить освобождение от грехов, прошли через Трибунал, Агостино решился выйти в город, а затем и появиться на службе. — Церковь Христова с радостью приняла назад своих блудных сыновей, — дрогнувшим голосом произнес он, когда храм Пресвятой Девы Арагонской наполнился, — но с горечью в сердце я вынужден признать, что не все были искренни со мной, а большая часть грехов по-прежнему сокрыта. Мастера тревожно загудели. — Вот здесь, — потряс перед собой толстенной пачкой желтых бумажных четвертушек, — доносы истинных христиан — ваших жен и подмастерьев, соседей и друзей… Горожане обмерли. Никто и подумать не мог, что на него донесли, а Комиссар знает куда как больше, чем было рассказано Трибуналу ими самими. — Но Церковь милостива к своим детям, — с грохотом опустил пачку доносов на трибуну Агостино, — а поэтому я даю погрешившим еще три дня, чтобы раскаяться и очистить свои души признанием. В храме повисла тяжелая мертвящая тишина, и лишь одна грудь восторженно вздымалась — грудь Марко Саласара. Именно его люди кропотливо собирали сведения о прегрешениях горожан. И Марко давно уже не чувствовал себя таким сильным. Бруно приоткрыл окошко, впускающее внутрь башенных часов солнечный свет, и первым делом оглядел площадь и примыкающие к ней улицы. Гвардейцы были повсюду, и они по-прежнему останавливали парней его возраста и телосложения. Он обернулся, окинул взглядом залитый солнцем механизм и тут же потрясенно присвистнул. — Богатые же у вас часовщики! Шестерни — все до единой — были цельнолитыми. Бруно принялся пересчитывать шестерни и забыл обо всем. Он даже взмок от переполняющих его чувств: шестерен тут было более двадцати! А передача к часовой стрелке шла через минутную… такого в их городе не отваживался делать никто, даже Олаф. — А это еще что? — заинтересовался он идущим вокруг механизма кольцом. — Может, не будешь туда лезть? — забеспокоился поднявшийся вслед за Бруно монах. — Это лучшие мастера Арагона делали. — Я разберусь, — успокаивающе поднял руку Бруно и вгляделся. Создавалось впечатление, что в одних курантах стояло два механизма — один внешний и второй внутренний. — Это кукольный театр, — ревниво пояснил замерший за спиной монах. — Каждые три часа включается… Уже привыкший к полумраку Бруно пригляделся, охнул и присел на дубовый брус часовой рамы — ноги не держали. Такого он не видел даже в своих снах. На огромном подвижном кольце стояли десятки кукол: черти и ангелы, смерть в саване и с косой, рыцарь с мечом, священник с крестом, дева с розой… — На циферблате открывается люк, — продолжал объяснять монах, — и так как кольцо вращается, куклы поочередно показываются народу. |