Книга Правда о деле Гарри Квеберта, страница 43 – Жоэль Диккер

— Это Нола?

— Она самая, — ответил Рот. — А в сумке была рукопись Квеберта. Одна рукопись, и все. Прокурор говорит, что если девочка убегает из дому, она не уходит без ничего.

Акт вскрытия зафиксировал глубокий перелом на уровне черепа. Нола получила удар невероятной силы: затылочная кость была раздроблена. Судебный медик полагал, что убийца использовал очень тяжелую палку или аналогичный предмет, например биту или дубинку.

Потом мы ознакомились с показаниями садовников, Гарри, и особенно с теми, на которых стояла подпись Тамары Куинн: согласно ее заявлению, записанному сержантом Гэхаловудом, она еще тогда знала, что Гарри увлечен Нолой, и у нее было доказательство, но впоследствии оно куда-то делось, и потому ей никто не верил.

— Ее свидетельство заслуживает доверия? — спросил я.

— В глазах жюри — да, — подтвердил Рот. — И противопоставить нам нечего: Гарри сам признал на допросе, что состоял в связи с Нолой.

— Ну ладно, есть в этом деле хоть что-то, что его не обличает?

На сей счет у Рота была одна идея: он порылся в документах и протянул мне толстую пачку бумаги, перетянутую скотчем.

— Это копия пресловутой рукописи, — пояснил он.

Первая страница была без заглавия; название явно появилось у Гарри позже. Но посреди страницы были разборчиво написаны от руки, синими чернилами, три слова:

Прощай, милая Нола.

Рот пустился в долгие объяснения. Он считал, что, используя рукопись как главную улику против Гарри, прокуратура совершает грубую ошибку: назначена графологическая экспертиза, и как только станут известны ее результаты — он был уверен, что они покажут невиновность Гарри, — все дело рассыплется как карточный домик.

— Это центральный пункт моей защиты, — заявил он победным тоном. — Если чуть-чуть повезет, даже не понадобится доводить дело до суда.

— Но что будет, если установят, что это почерк Гарри?

Рот в изумлении уставился на меня:

— Это с какой же радости?

— Я вам должен сообщить важную вещь: Гарри мне рассказал, что однажды ездил с Нолой на денек в Рокленд, и она попросила называть ее «милая Нола».

Рот смертельно побледнел: «Вы же понимаете, что если так или иначе эти слова написал он…» — и, даже не закончив фразу, собрал свои вещи и потащил меня в тюрьму. Он был вне себя.

Едва оказавшись в комнате для свиданий, Рот заорал, размахивая рукописью перед носом Гарри:

— Она велела называть ее «милая Нола»?

— Да, — Гарри опустил голову.

— А вы видите, что тут написано? На первой странице вашей гребаной рукописи! Вы когда собирались мне об этом сказать, вашу мамашу?

— Уверяю вас, это не мой почерк. Я ее не убивал! Я не убивал Нолу! Это вы знаете или нет, бог ты мой? Вы же знаете, что не я убийца Нолы!

Рот немного успокоился и сел.

— Мы знаем, Гарри. Но все эти совпадения настораживают. Побег, эта надпись… А я должен защищать вашу задницу перед жюри из добропорядочных граждан, которые жаждут приговорить вас к смерти еще до начала процесса.

Гарри выглядел очень скверно. Он встал и начал ходить взад-вперед по тесному помещению с бетонными стенами.

— Вся страна ополчилась на меня. Скоро весь мир будет требовать мою шкуру. Если еще не требует… Люди говорят обо мне слова, смысла которых сами не понимают: педофил, извращенец, полоумный. Они поливают грязью мое имя и жгут мои книги. Но вы должны знать, повторяю в последний раз: я не маньяк. Нола — единственная женщина, которую я любил в своей жизни, и, на мою беду, ей было всего пятнадцать лет. Любовь рассудку не подчиняется, черт возьми!

— Но речь о пятнадцатилетней девочке! — взвился Рот.

Гарри с досадой повернулся ко мне:

— Вы тоже так думаете, Маркус?

— Гарри, меня смущает, что вы никогда мне об этом не говорили… Мы друзья уже десять лет, и за это время вы ни разу не упомянули Нолу. Я думал, мы с вами близкие люди.

— Но, боже милосердный, что я должен был вам сказать? «Ах, дорогой Маркус, право, я никогда вам не говорил, но в семьдесят пятом году, приехав в Аврору, я влюбился в девушку пятнадцати лет от роду, в девочку, которая перевернула мою жизнь, а спустя три месяца, в один летний вечер, исчезла, и я так после этого и не оправился…»?

Он пнул пластиковый стул и запустил им в стену.

— Гарри, — сказал Рот. — Если эти слова написали не вы — а я вам верю, — то кто бы это мог быть? У вас нет предположений?

— Нет.

— Кто знал про вас с Нолой? Тамара Куинн утверждает, что всегда это подозревала.

— Не знаю я! Может, Нола рассказала о нас кому-нибудь из подруг…

— Но вы не исключаете возможности, что кто-то был в курсе? — настаивал Рот.

Повисла пауза. У Гарри был такой грустный и подавленный вид, что у меня разрывалось сердце.

— Ну, — Рот изо всех сил старался заставить его говорить, — я же чувствую, что вы о чем-то умалчиваете. Как мне вас защищать, если вы скрываете какие-то сведения?

— Были… Были анонимные письма.

— Какие анонимные письма?

— Сразу после исчезновения Нолы я стал получать анонимные письма. Каждый раз, возвращаясь из какой-нибудь отлучки, я находил их в дверном проеме. Тогда я страшно перепугался. Это означало, что кто-то шпионит за мной, подстерегает, когда меня нет дома. В какой-то момент мне стало так страшно, что, получив очередное письмо, я звонил в полицию. Говорил, что кто-то бродит вокруг моего дома, приезжал патруль, и это меня успокаивало. Естественно, я не мог назвать истинную причину моей тревоги.

— Но кто мог слать вам эти письма? — спросил Рот. — Кто знал про вас с Нолой?

— Не имею ни малейшего понятия. Во всяком случае, это продолжалось полгода. А потом прекратилось.

— Вы их сохранили?

— Да. Они дома. Между страницами большой энциклопедии, в моем кабинете. Думаю, полиция их не нашла, потому что никто меня про них не спрашивал.

Вернувшись в Гусиную бухту, я немедленно снял с полки энциклопедию, о которой он говорил, и нашел спрятанный между страницами крафтовый конверт с десятком листков. Письма на пожелтевшей бумаге. На каждом листке были напечатаны на машинке одни и те же слова.

Я знаю, что ты сделал с этой девочкой 15 лет.

И скоро весь город узнает.

Кто-то знал о Гарри и Ноле. И этот кто-то тридцать три года молчал.

* * *

В следующие два дня я постарался расспросить всех, кто так или иначе мог знать Нолу. Эрни Пинкас снова оказал неоценимую помощь в моих разысканиях: откопав в архивах библиотеки альбом выпускников средней школы Авроры за 1975 год, он с помощью интернета составил список нынешних адресов большинства одноклассников Нолы, до сих пор проживающих в этом районе. К несчастью, плоды моих усилий оказались ничтожны: всем этим людям было сейчас под пятьдесят, но я не мог добиться от них ничего, кроме детских воспоминаний, не представлявших особого интереса для расследования. Вплоть до той минуты, когда я вдруг понял, что одно из имен в списке мне знакомо: Нэнси Хаттауэй. Та, кто, по словам Гарри, обеспечивала Ноле алиби во время их поездки в Рокленд.