Онлайн книга «Добрая, злая»
|
– Ладно, не буду. – Вот опять ты! Сказала, как отмахнулась. Вроде того, мне твоей тонкой душевной организации не понять. Посмотрела бы я на твою душевную организацию, если бы тебе пришлось ходить в юбке, перешитой из штанов! Чувствуешь себя как… лохушка последняя. А не хочется, ой как не хочется в жизненном осадке плавать! Кажется, наизнанку бы вывернулась, чтобы всплыть наверх да в сливках искупаться! – Господи, Поль… Да не предусмотрено природой для нормального человека ни осадка, ни сливок… – А что предусмотрено? – Да просто – жизнь… У каждого своя. Жизнь в равновесии, не зависящем от вкусовых качеств. – Это у тебя, что ль, равновесие? – Нет. У меня – нет. К сожалению. А хотелось бы. – Да уж… Правильно про тебя Кирюша сказал, что ты мутная какая-то… Есть, есть в тебе другое нутро, я иногда его до раздражения чувствую! – Да брось… Я такая же, как все, Поль. – Ладно, не буду я с тобой спорить… – вдруг вяло махнула рукой Поль, тяжко вздохнув. – Действительно, чего я вдруг на тебя наехала… Наверное, просто домой возвращаться не хочется. Хорошо у тебя тут время провела, сытно… А дома – что? Дома все одно и то же, вечные разговоры о нехватке денег… Тоже, можно сказать, жизнь в равновесии. И тоже не зависящем от вкусовых качеств. Потому что там вкусы как таковые напрочь отсутствуют. Ладно, проехали… Прости, подруга, несправедлива я к тебе. Ты меня, выходит, пригрела, юбку вон подарила, а я тебя же и кусаю… Не обижайся, что я тебя, как Кирюха, мутной обозвала, ладно? – Я не обижаюсь, Поль. – А кстати, о Кирюхе… Может, позырим напоследок на нашего красавца? Давай включай телевизор, там началось уже… Включенный телевизор вспыхнул аккурат Кирюшиным экранным лицом, на конце произнесенной им фразы: «– …Честное слово, я стараюсь…» Камера тут же отъехала назад, выдав панораму то ли беседки, то ли небольшой веранды у дома, где Кирюша сидел на скамеечке, грустно уставившись в лицо девушки-ведущей. Вздохнув, она ласково тронула его за плечо и, видимо, в продолжение диалога, проговорила сочувствующе: «– Понимаешь, Кирилл, ты себя здесь никак не проявляешь… Давай взбодрись, где твой потенциал, в конце концов? Ты же так хорошо заявил о себе на кастинге!» – Ха! Потенциал! Захотела найти черную кошку в темной комнате! – злорадно прокомментировала Поль, устраиваясь с ногами на диване. – У глупых и красивых мужиков никакого потенциала вообще природой не заложено! Не то что у нас – умных и страшненьких девочек… «– Ты делай хоть что-то, чтоб тебя на голосовании не выгнали! – между тем тихо и проникновенно наставляла Кирюшу ведущая. – Проявляй себя как-то! Я понимаю, что с Таней Колывановой у тебя ничего не получилось, но ведь на ней свет клином не сошелся! Здесь и другие девушки есть! Тебе нравится здесь еще кто-нибудь? – Я… Я не знаю… Я подумаю, конечно… – торопливо закивал ей в ответ Кирюша. – Вот и подумай! А то у меня уже сложилось впечатление, что ты вообще не умеешь по-мужски ухаживать… Ты что, никогда не добивался расположения девушки?» – Ну да, будет он добиваться, как же… – снова зашипела Поль, подтягивая коленки к подбородку. – Он у нас молодец только среди овец! – Э, осторожнее на поворотах! – не выдержав обидного комментария, пихнула она подругу локтем в бок. – Это я, что ли, овца? – И, глянув в опрокинутое страданием лицо Кирюши, проговорила насмешливо: – Ну да, точно, овца и есть… Поль повернула к ней лицо, встретились глазами… И расхохотались обе, звонко хлопнув протянутыми друг к другу ладонями. Хотя и не сказать, чтоб очень уж весело расхохотались. Скорее грустно. И в следующий уже момент отвернулись друг от друга, нарочито внимательно уставившись в экран телевизора. Экран опять безжалостно выставил их взорам несчастное лицо Кирилла. Парень мычал что-то невнятное, исходя потугами перед направленной на него камерой. Явно вдруг бросилось в глаза, как жалко и некрасиво дергается уголок его рта. – У него нервный тик, что ли? – показала пальцем в экран Поль. – Не знаю… Вроде раньше не было… – Ай-ай… Видишь, до чего строительство любви мужиков доводит! – насмешливо хлопнула себя по коленке Поль. Не услышав в ответ от нее ничего такого, тоже насмешливого, проговорила вдруг очень грустно: – Надо же, придумали себе выраженьице – любовь строить… Как такое могло вообще в голову прийти! – Хм… А давеча ты вроде песни хвалебные умному продюсеру пела… – А что, не умный, что ли? Вон, пол-страны облапошил! Чего только не придумают, чтобы денег побольше захапать, и в самое святое залезут… Ладно, выключай, спать пойдем! Завтра вставать рано. – Что, даже досматривать не будем? – Да пошли они к лешему, надоели. И Кирюша твой надоел, и так с ним все уже ясно… И с тобой тоже все ясно как божий день. Приедешь из своей Мордоплюевки, а он уж тут будет сидеть, тебя поджидать. Из Англии… – Ой, не надо, Поль, прошу тебя! Про Англию не надо! И так на душе от вранья хреново! Теперь еще и жить с этим враньем надо, и утром с ним вставать… Знаешь, как тяжело! – Ой, да ладно… Всем бы такие тяжести перепадали… – недовольно пробурчала Поль себе под нос, расстилая простыню на своем диване. – Спи спокойно, радость моя, привыкнешь… Однако утреннее пробуждение, как ни странно, не принесло ожидаемой тяжести. Наоборот, настроение было довольно бодреньким. И давешняя, досадливо вертевшаяся в голове фразочка – замыслил я побег – вдруг снова вернулась, но с каким-то другим уже смыслом, и проговаривалась не с прежней виноватой досадой, а вполне игриво-оптимистически, с восклицательным знаком на конце: да, замыслил я побег! Замыслил! И прислушайся, мол, дурочка такая, к этому восклицательному знаку, прими его за огоровочку по Фрейду, как любят повторять к случаю и не к случаю про эту «оговорочку» умные люди! Может, это побег не от собственного вранья, а от чего-то другого, еще более неудобоваримого? Всю дорогу, пока ехали до вокзала, Поль вздыхала, хмуро уставившись в окно маршрутки. На вокзал приехали вовремя – судя по расписанию, электричка на Кочкино отходила уже через десять минут. – Матери будешь звонить? – деловито осведомилась Поль, перехватывая в руках свой пакет. – Да. Сейчас. Только с духом соберусь. – Боишься, расколешься? – Боюсь. – А ты побойчее голосом, пожизнерадостнее! Я, мол, уже в аэропорту, регистрацию уже объявили… Не боись, Санька! Семь бед – один ответ! – Тебе легко говорить… – Да уж, конечно. Мне очень легко. Так бы разбежалась и полетела. Ну, звони давай… Мать долго не брала трубку. Телефонные гудки въедались в мозг, заставляя сжиматься волнением горло. Наконец оборвались маминым голосом, весьма озабоченным: |