Онлайн книга «Распутник»
— Я сдержу слово. — Мне нужно подтверждение. Умница. Конечно, никаких подтверждений нет. И она абсолютно права, сомневаясь в нем. Он сунул руку в карман и вытащил оттуда гинею, почти стершуюся за эти девять лет, что он с ней не расстается. И протянул ей. — Мой залог. Пенелопа взяла монету. — И что я должна с ней делать? — Вернешь, когда твои сестры выйдут замуж. — Одна гинея? — Ее хватит на всех мужчин по всей Британии, милая. Пенелопа вскинула брови. — А еще говорят, что мужчины — более умный пол. — Она глубоко вздохнула и сунула монету в карман. Борну тут же стало недоставать ее веса. — Я выйду за тебя. Он кивнул. — А жених? Пенелопа помедлила, обдумывая. Взгляд ее метнулся куда-то поверх его плеча. — Найдет другую невесту, — произнесла она нежно и ласково. Слишком ласково. Борна мгновенно охватил какой-то извращенный, гнев на мужчину, не сумевшего ее защитить. Оставившего ее в этом мире одну. Упростившего ему, Борну, возможность вмешаться и самому заявить на нее нрава. За ее спиной в дверях что-то мелькнуло. Ее отец. Очевидно, Нидэму надоело ждать, когда они выйдут из дома, и он пришел сам. Борн решил, что это знак забить последний гвоздь в крышку семейного гроба. И все же он понимал, что использует ее. Что не заслуживает ее. Это не имеет значения. Он вздернул подбородок и запечатлел единственный нежный поцелуй на ее губах, стараясь не замечать, как она к нему потянулась, как негромко выдохнула... В дверях щелкнул затвор ружья, подчеркивая слова маркиза Нидэма и Долби: — Черт побери, Пенелопа, посмотри, что ты натворила! «Дорогой М.! Отец считает, что мы должны прекратить переписку. Он уверен, что у «мальчишек вроде него» (имея в виду тебя) нет времени на «дурацкие письма» от «глупых девчонок» (имея в виду меня). Он говорит, что ты отвечаешь мне только потому, что хорошо воспитан и чувствуешь себя обязанным это делать. Я понимаю, что тебе уже почти шестнадцать и, наверное, у тебя есть более интересные занятия, чем писать мне, но помни: у меня таких интересных занятий нет. Мне придется обходиться твоей жалостью. Глупая П. P . S . Он не прав, верно? Нидэм-Мэнор, январь 1816 года». «Дорогая П.! Чего твой отец не знает, так это того, что единственная вещь, нарушающая монотонность латыни, Шекспира и нудятины про ответственность, которую юноши вроде меня однажды будут нести в палате лордов, — это дурацкие письма от глупых девочек. И уж из всех людей на свете ты точно знаешь, что воспитан я очень плохо и редко чувствую себя обязанным что-то делать. М. P . S . Он не прав. Итон-колледж, январь 1816 года». — Ты ублюдок! Борн поднял глаза от своего стакана с виски в «Гончей и курице» и наткнулся на разгневанный взгляд своего будущего тестя. Откинувшись на спинку стула, он напустил на себя выражение рассеянного удивления, отпугивавшего куда более грозных противников, чем маркиз Нидэм и Долби, и взмахнул рукой, показывая на пустой стул за своим столом. — Отец, — насмешливо позвал он, — прошу, присоединяйся ко мне. Борн уже несколько часов сидел в темном углу таверны, дожидаясь, когда Нидэм явится с бумагами, возвращающими ему Фальконвелл. Вечер перешел в ночь, таверна наполнилась смехом и разговорами, а он все ждал, и пальцы зудели от желания подписать документы, а он мечтал о том, что произойдет дальше. О мести. Изо всех сил стараясь не думать о том, что он обручен. И еще сильнее стараясь не думать о женщине, с которой обручился, — такой серьезной и невинной, совершенно не подходящей ему в жены. Не то чтобы он имел какое-то представление о подходящей жене. Это к делу не относится. У него не было выбора. Единственная возможность вновь обрести Фальконвелл — Пенелопа. Что сделало ее самой что ни на есть подходящей женой. И Нидэм это знает. Тучный маркиз уселся и помахал огромной лапищей, подзывая служанку. Ей хватило соображения сразу захватить бутылку виски и стакан, быстренько все поставить и упорхнуть к более веселым и дружелюбным клиентам. Нидэм хорошенько приложился к виски и грохнул стаканом о дубовый стол. — Ты ублюдок. Это шантаж. Майкл принял скучающий вид. — Чепуха. Я отлично с тобой расплачиваюсь — ты сбываешь с рук самую старшую незамужнюю дочь. — Ты сделаешь ее несчастной. — Возможно. — Она недостаточно сильна для тебя. Ты ее погубишь. Борн сдержался и не стал указывать, что Пенелопа сильнее духом, чем большинство известных ему женщин. — Следовало подумать об этом раньше, до того как ты присоединил ее к моей земле. — Он постучал пальцами по обшарпанной столешнице. — Сделка, Нидэм. Я не склонен жениться на девушке без моей земли. И хочу получить ее сейчас. Хочу подписать бумаги до того, как Пенелопа предстанет перед викарием. — Или? Борн повернулся на стуле, вытянул ноги в сапогах и скрестил их. — Или Пенелопа вообще не предстанет перед викарием. Взгляд Нидэма метнулся к нему. — Ты не посмеешь. Это ее уничтожит. И ее мать. И сестер. — В таком случае советую тебе очень тщательно обдумать следующие шаги. Прошло девять лет, Нидэм. Девять долгих лет, в течение которых я ждал этого мига. Ждал Фальконвелла. И если ты думаешь, что я позволю тебе встать у меня на пути к обретению прав на эти земли и маркизат, то очень ошибаешься. Так случилось, что я на дружеской ноге с издателем «Скандального листка». Одно мое слово, и ни один человек из общества близко не подойдет к юным леди Марбери. — Он помолчал, налил себе еще виски, давая Нидэму время проникнуться холодной угрозой. — Так что действуй. Испытай меня. Маркиз прищурился. — Ты просто скотина! — Выругавшись, он сунул руку в карман сюртука и вытащил большой сложенный лист бумаги. Борн прочел документ, и его охватило головокружительное ликование. Фальконвелл переходил к нему после заключения брака, назначенного на завтра. Он сожалел только о том, что викарий Комптон не служит по ночам. Борн аккуратно сложил документ и убрал к себе в карман. Ему показалось, что он буквально ощущает его вес у себя на груди. Нидэм снова заговорил: |