Онлайн книга «Невеста»
— И как нам быть? Если Оден прав… — Пока не знаю, радость моя. Нам не позволят свернуть с вычерченного кем-то пути, это я осознаю. Да и не только я. Оден отпускает меня и просит: — Пообещай, что будешь слушаться. Что бы я ни приказал, исполнишь. Неважно, насколько это будет уместно, как будет выглядеть… Пожалуйста, пообещай. — Обещаю. А облака все еще плывут по небу, и ветер размывает очертания зефирного замка, лошадиная же голова и вовсе на куски развалилась. — Сегодня вечером в деревне будет праздник. — Оден намотал на мизинец прядку моих волос. — Хочешь пойти? — А можно? — Скорее всего, нельзя, но… тут наша земля. А я не забыл еще, как сбегать из дома. — Приходилось? — Да… уйти удавалось легко, но ни разу не получилось вернуться незамеченным. Впрочем, сейчас розги мне не грозят. Что? Он и розги… — Отец был вспыльчив. И на расправу скор. Правда, не могу сказать, что доставалось несправедливо… иногда оно на пользу только. Я устраиваюсь у него на плече. Хорошо. И жар, мучивший меня в последние дни, постепенно стихает. — Эйо, — Оден накрывает мою руку своей, — ты все еще обижена на меня? — Нет. Была. На него. На обстоятельства. На весь мир сразу. Но все осталось позади. И да, я понимаю, почему он спросил об этом сейчас. — Мне нужно время… — Он поймет. Когда-то он сам просил меня о времени. О передышке. — Много всего произошло и… продолжает происходить. Я не сбегу. Я просто хочу во всем разобраться. Оден молчит. И глаза закрыл, не спит — думает, подбирает слова. — Ты… — эта просьба дается ему тяжело, — не могла бы не уходить ночью? Обещаю, что не трону тебя. В последнее время холодно очень. Осень, наверное. — Конечно. Осень и голод. Еще туман, который возвращает ему кошмары. И просьба не нужна. Я сама осталась бы сегодня. Побег. И огрызок луны, застрявший в паутине облаков. Многочисленные звезды глядятся в прорехи. Блеклое небо, которое наливается чернотой. И тайный ход через кладовую. Оден определенно не растерял былые навыки. В кладовой мы задерживаемся. Оден легко снимает с крючка кольцо колбасы, которое я засовываю в полотняную сумку. Туда же отправляются вяленый лещ, кругляш темного хлеба, свежий сыр и творог, полагаю, для меня. — Этой ночью в деревне не спят, — шепотом делится Оден. Прятаться в тенях легко, и я пускаю по траве ветряную дорожку, которая скользит вдоль ограды. И если поместье охраняют, то охрана пойдет следом. — Выкатывают бочки с молодым сидром, который из первых яблок ставили… Мы выбираемся за ограду. Еще не ночь, но уже и не вечер. А Оден тянет за собой по невидимой тропе. — …и закладывают новые. Днем яблоки разбирают, рубят, давят сок. Это тяжелая работа, и людям нужен отдых. Ночью жгут костры, пляски устраивают и еще петушиные бои… там простое веселье, но мне когда-то нравилось. Я чувствую, как он хмурится, верно опасаясь, что и этот обычай, должно быть существовавший не одну сотню лет, изменился. За лугом — лес. И речушка, через которую перекинут горбатый мостик. Я уже вижу рыжие пятна костров на черной шали поля, когда Оден останавливается. Резко. Ветер тянет по реке. Оден принюхивается, вдыхая глубоко сыроватый, пропитанный речной сыростью воздух. — Что? — Костры. — Он разворачивается к лесу. — Костры есть, но… Следующий порыв ветра заставляет его отпрянуть. — Идем. Оден сжимает мою руку так, что кости трещат. И к лесу бежит, а я едва поспеваю следом. Когда же, споткнувшись, падаю, Оден подымает рывком: — Потерпи. Терплю. И он останавливается у массивного старого дуба. — Забраться сможешь? — Высоко? — Как можно выше. — Оден… Он подсаживает меня и повторяет: — Как можно выше. И сделай так, чтобы тебя не было видно. — А ты? — Я скоро вернусь. Не верю. — Эйо, стая. Чужая. Ее не должно быть. Здесь наша земля, понимаешь? И наши люди. — Но… — Я доберусь до поместья. И назад. Все будет хорошо. Пожалуйста, не спорь. И все же Оден дождался, пока я заберусь на самый верх, туда, где в расколотой молнией вершине осталось орлиное гнездо. Старое, давным-давно брошенное, но для меня сойдет. Он уходит. А я жду. Снова жду… и почти не верю, что Оден вернется. Лежу, впившись пальцами в твердую кору, и тяжелые дубовые листья шелестят без ветра, уговаривая потерпеть. Терплю. Пытаюсь верить, но веры у меня почти не осталось. И только безотчетный страх удерживает на дереве. В какой-то миг выглядывает луна, и света ее достаточно, чтобы я увидела тени псов, скользящие по земле. Белые, словно вылепленные из тумана фигуры движутся бесшумно. А я перестаю дышать. Закрываю глаза. Притворяюсь, что меня нет… и сама в это верю. Оден возвращается на рассвете, и не один. Дюжина всадников берет старое дерево в кольцо. Оден же, перебросив поводья, лезет вверх. Он карабкается быстро, не обращая внимания на то, что сучья угрожающе прогибаются под его весом. — Эйо… — Я здесь. — Голос сиплый, и губы пересохли. Пальцы от коры оторвать не могу, точно они вросли. — Ты в порядке? Ему не добраться до моего убежища… и не только ему. Псы тяжелее… и редко смотрят вверх. — Да. — Сможешь спуститься? Наверное. Я попробую. — Осторожно, моя радость… не спеши. Пытаюсь. Но мне так хочется поскорее оказаться внизу, что я почти поскальзываюсь, почти срываюсь… и, очутившись в руках Одена, просто-напросто цепляюсь за него. — Сейчас домой вернемся. И все будет хорошо. Врет ведь. Он насквозь пропах дымом. А на куртке и рубашке бурые пятна проступили, которые ни с чем не спутаешь. Кровь? — Я цел. — Оден усаживает меня на коня и сам запрыгивает в седло. Так лучше. В его руках со мной ничего не случится. — Эйо… я не мог прийти раньше. На поле кое-что случилось… Оттуда кровь. И стая, которую я видела, вовсе не примерещилась. |