Онлайн книга «Невеста»
На мое счастье, задний ящик был не заперт и пуст, маловат, но если свернуться калачиком… и теплее будет. Я заползаю и падаю на жесткое дно, сворачиваюсь и лежу, обняв мокрый грязный тюк с одеждой. Как только его не потеряла? Холодно. Боль возвращается. Урывками. Кусками. Клочьями. Пальцы судорогой сводит, они вообще распухли и перестали двигаться. Меня знобит. Кажется, сознание вот-вот ускользнет, но я цепляюсь за него, как за ту виноградную лозу. И дую на руки, пытаясь хоть как-то согреться, но все равно проваливаюсь в небытие, потому что, когда прихожу в себя, обнаруживаю, что карета движется. Скрип колес. Покачивание, почти как в колыбели, и снова тянет сомкнуть глаза… нельзя. Мне надо увидеть того, кто в карете. Мне надо… Ехали долго. Или просто время вновь растянулось, я лежала, повторяя про себя детскую считалочку. Сбивалась. Начинала снова. А мы все ехали и ехали… и когда приехали, я просто не смогла остановиться. Надо закрыть рот, пока меня не услышали, я пытаюсь, но не получается. Руки не слушаются. Похоже, поздно. Кто-то идет. Останавливается. Крышка поднимается с оглушительным скрипом, и я все-таки прикусываю язык. Перед глазами двоится желтое пятно — это лампа. Тот, кто прячется за ней, меня убьет. Или прогонит. Или вернет в тюрьму… на что я надеялась? Пятно отодвигается в сторону, и такой знакомый голос нерешительно спрашивает: — Хвостик? Надо ответить, но я не могу. Мне слишком холодно и страшно. Но ответ не нужен. — Хвостик, жила предвечная! Как ты… Неважно. Все хорошо. Плохо. Меня тянут, а я не в состоянии пошевелиться. Деревянная кукла или, точнее, ледяная. — Это я, ты узнаешь меня? Ты ведь узнаешь меня, правда? Конечно, как я могу его не узнать. Я бы ответила, но сил нет. — Тише. — Брокк держит осторожно и как-то неловко, но я только и могу, что прижаться к нему. Вдруг понимаю, как я выгляжу: мокрая, грязная… голая… в синяках и в крови. — Тише, маленькая моя, не бойся… сейчас позовем врача. — Нет. Я должна ему сказать. Вдруг он не захочет связываться с беглой преступницей? И я говорю, сбиваясь, про следствие, про тюрьму, про побег, про то, что гроза и камни, что холодно очень. И еще — что я не хочу доставлять ему проблемы. Я отогреюсь и уйду. А Брокк все уговаривает немного потерпеть. — Закрой глаза, — просит он. Я подчиняюсь. Становится вдруг плохо, настолько плохо, что меня буквально наизнанку выворачивает. Жаль. Ужин и вправду хорошим был. — Так бывает после перехода. — Брокк даже сейчас не отпускает меня. — За Перевалом тебя не найдут. За Перевалом? Перевал закрыт, так мне сказали… — Не всем он нужен. Эйо, сейчас мы тебя искупаем, ладно? А потом я все-таки позову доктора. Я не хочу… — Так надо, Хвостик… я слишком долго тебя искал, чтобы потерять из-за глупой простуды. И нечего бояться. Ты вернулась домой. И только сейчас я поняла, где нахожусь: в старом особняке. Я и вправду вернулась домой. И мой брат меня любит. Кажется, я произнесла это вслух, потому что Брокк серьезно ответил: — Конечно. Разве могло быть иначе? Виттар научился двигаться осторожно. Живое железо затягивало раны, но их было слишком много. Королевский доктор, прочно обжившийся в доме, раз за разом повторял, что спешить не следует. А Виттар ненавидел себя за слабость. Пройдет. В первый день он и глаза-то с трудом открыл, просто хотел убедиться, что нос не обманывает и Тора рядом. Рядом. Лежит на самом краешке кровати, сунув ладони под щеку, дремлет, только ресницы подрагивают… Он, очевидно, отключился, потому что в следующий раз Тора уже сидела. В ее руках была книга, и девушка что-то читала, Виттар не понял, что именно, но сам звук ее голоса, запах, родной, близкий и уютный, успокаивали. И он снова закрыл глаза. На этот раз сон был долгим, но неглубоким. Сквозь него Виттар слышал голоса, чувствовал боль в истерзанном теле, которое не должно было жить, но жило, дышало, кровило… это тело перевязывали и обмывали, поили горькими отварами и какой-то на редкость мерзостной кашей, в которую наверняка добавляли лауданум. Виттар проваливался в забытье. Когда у него наконец получилось выбраться надолго, доктор сказал: — Вы на удивление живучи. Виттар хотел послать его к жиле, но не сумел разомкнуть губ. А когда получилось, спросил: — Сколько? — Четвертый день пошел… А Виттару казалось, что он провалялся в кровати не меньше месяца. Всего-то четвертый день. — Думаю, теперь дело пойдет быстрее, но спешить не стоит. — Я… — Восстановитесь полностью. Хорошо. Виттар снова закрыл глаза, пытаясь уловить эхо живого железа. Залечит. Затянет. Срастит кости и мышцы, сосуды, сухожилия, протянет золотую нить нервной ткани… и пусть сейчас плохо, но ведь случалось получать и прежде. По ту сторону гор. Камнепады. Серые кляксы мертвой земли, что въедались в чешую, плавили, догрызая до мяса. Руки потом заживали месяц, кожа слоилась, нарастала, отмирала и вновь… Были разрыв-цветы. И водяные хлысты, срезавшие броню пластами. Клыки и когти — это проще, честнее. Зарастет. С такой мыслью Виттар заснул. На сей раз по пробуждении он обнаружил, что доктор исчез, правда, как выяснилось, ненадолго. Зато у постели сидела Тора, и уже ради этого стоило проснуться. — Здравствуй. — Он хотел улыбнуться, но лицо тоже болело, кажется, разодрали. — Здравствуй, — ответила она, отводя взгляд. — Вам… тебе лучше? Намного. Правда, во внутренности словно кипятка плеснули, но это нормально, живое железо спешило поделиться силой. И не его вина, что Виттар неспособен был силу забрать целиком. — Доктор сказал, что вы должны поесть. — Тора избегала смотреть на него. Неужели настолько отвратительно выглядит? Но она же была рядом прежде, Виттар помнит. И то, как читала. И то, как повязки разматывала, уговаривая потерпеть. И то, как успокаивала, когда он пытался вырваться из поверхностного, но такого плотного сна. |