Онлайн книга «Темный мир. Равновесие»
Чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулась; рядом стоял Пипл, очень мрачный. Его ноздри нервно дрожали: – Что ты видишь? – Не понимаю, – призналась я. – Она вся такая… – Ее не пиратят, – жестко сказал он. – Ее просто убивают. Другой процесс, сам не могу понять. Водитель «Скорой» открыл задние дверцы, в этот момент у тротуара с визгом остановилась машина, необъятных размеров блестящий черный «Лексус». Распахнулась пассажирская дверца, выскочил человек в костюме, со съехавшим набок галстуком, с матово-белым мясистым лицом, и рванул к «Скорой». – Пропусти! – он грубо расталкивал людей со своего пути. – Отойди! Так же бесцеремонно он оттолкнул врача. Кинулся к девушке на носилках: – Машенька! Доча! Я здесь, посмотри… Папа пришел! И, как безумный, начал тормошить ее за плечо. Врач возмутился: – Перестаньте ее трясти! Вы что, с ума сошли?! Садитесь в машину, мы повезем ее в дежурную… Человек в костюме схватил водителя за шиворот: – Повезешь, куда я скажу! Понял, сука?! Он что-то еще кричал, изо рта его вырывались капельки слюны и падали на лицо врача. Тот молчал, только еле заметно морщился. Я поразилась его выдержке – хотя кому, как не врачу «Скорой», обладать железными нервами… – Посмотри на него, – сухо велел Пипл. Внутренне обмерев, я нащупала свой амулет и снова сжала его в кулаке. И чуть не заорала во все горло. Человек в костюме выглядел страшно. Его лицо было покрыто слоем крови, частью свернувшейся, частью свежей. На виске отвратительным кожистым наростом сидела все та же, уже знакомая мне печать – знак Тени. Фигура врача была серой, будто наполненной изнутри сигаретным дымом. Над его головой плясали искры ярости. Человек в костюме напирал на него и кричал: – Я тебя сгною! Я тебя посажу! Ты у меня кишки свои выплюнешь! Я огляделась, не выпуская амулета из руки. Лица вокруг расплывались перед глазами – кто-то злорадствовал, кто-то сочувствовал, но Тени среди них не было… У меня закружилась голова. – Она с утра уже была больная, – сказали в двух шагах за спиной. – Сама не своя. И еще эти доллары… Я обернулась. Рядом стояла Лера – вот уж кого я меньше всего хотела сейчас видеть. – Доллары? – механически переспросила я. – Ты знаешь, что с ней случилось? – Хочешь поболтать о чужом горе? – Лера прищурилась. Я вспомнила железную выдержку доктора из «Скорой» и тоже сдержалась: – Я хочу ей помочь. – Ты врач? Покажи диплом! Я опять сдержалась, но спрашивать больше не стала. Если знает Лера, должны быть еще свидетели: однокурсники, друзья, соседи. – За последние два дня она дважды меняла духи, – задумчиво сказал Пипл, глядя вслед уходящей Лере. – Ты о чем? – Она чует в тебе соперницу. Боится потерять своего мужика, а как его удержать, не знает. – Не нужен мне ее мужик, даже с доплатой… И знаешь что? Давай договоримся, что ты не будешь докладывать все, что вынюхал. Кто менял духи, у кого какой день цикла… Носилки уже поставили в машину. Человек в костюме надрывно кричал в телефон: – Сейчас! Сию секунду! Это моя дочь, ясно? Какой, к черту, диагноз, я не знаю, она без сознания! Крича, он влез в машину «Скорой», и она сразу тронулась. Я сделала за машиной несколько шагов: – Эй, мы что, их отпускаем?! – Найдем, – Пипл казался непривычно подавленным. – Их-то в больнице найти – не проблема… Проблема – найти Тень. Она, по всему, непростая… Толпа стала рассасываться: занятия шли полным ходом. Пипл сжал мой локоть: на скамейке у входа сидела девушка и рыдала, не напоказ, а потихоньку, делая вид, что пишет эсэмэс на телефоне. – Посмотри, во что она обута, – сказал Пипл. На ногах у девушки были кроссовки – по виду очень недешевые, но в целом совершенно обыкновенные. – И что? – Это кроссовки жертвы. Значит, они подруги или близко знакомы. Давай, может, это наш единственный шанс… – Почему не ты? – Потому что с тобой она легче пойдет на контакт! Ну, давай, время дорого… Не могу сказать, что мне легко заговаривать с незнакомыми людьми, особенно когда они плачут. Но выбора не было. Я вздохнула – и зашагала к девушке в кроссовках. * * * Мария Хлебникова, девятнадцати лет, никогда не болела. Занималась спортом, не пропускала физкультуру. За несколько часов до своей срочной госпитализации она приехала на занятия, по злой иронии судьбы, на «Скорой». В объезд утренних пробок. В коридоре учебного корпуса Маша вынула из сумки кроссовки, взятые на физкультуру, и отдала однокурснице Ире, вот этой самой, что плакала сейчас на скамейке. – Меня пригласили вечером в клуб, я надела новые туфли… А они оказались «испанскими башмаками». Хоть снимай да иди босиком… Маша увидела и дала мне свои кроссовки, у нас одинаковый размер… – Щедрая. – Она вообще классная девчонка, кто о ней гадости говорит – просто дураки… – С утра она была здорова? – Да, совершенно… Мы сели рядом на паре, она открывает книгу… А там внутри доллар лежит, весь в пятнах крови. И я тут заметила, что Машка где-то порезалась – у нее руки были перемазаны кровью, и на блузке пятна. Я спросила: где ты поранилась? А она вдруг разволновалась, стала злиться, нервничать… Что за фигня, говорит. Мне, говорит, сегодня доллары-единички отовсюду лезут в руки, и еще я все время себя раню и не помню чем. Может, говорит, это кто-то так шутит? В книжке доллар, в сумке доллар, тоже запачканный. Хотдог купила – и там Джордж Вашингтон с портрета смотрит, красный весь, в томате. Ну вот на фига такое делать?! Мы с Пиплом переглянулись. – А потом? – Потом она пошла в туалет, я ее ждала, слышу – крик… Врываюсь, а она на полу, судороги у нее… Не могу – глаза закрою, и она перед глазами… Бьется… Ира зарыдала, теперь уже не таясь, в голос. Рядом стали останавливаться люди. Пипл жестом дал им понять – проходите, мол, сами справимся. – Она так закричала, – сквозь слезы прошептала Ира. – Такой жуткий крик… Как будто она увидела… даже не знаю что. Очень страшно. Я почувствовала, что мерзну – хотя к тому моменту вышло солнышко и на улице стало ощутимо теплее. * * * – Здесь. Я огляделась. Рукомойники, зеркала, чугунная батарея под окном. На полу – капля крови, и несколько капель на фарфоровой раковине. Ира, всхлипывая, закрыла дверь… |