Онлайн книга «Я и мое отражение»
|
Дядюшка что-то мысленно прикинул. – Давно, – ответил он наконец. – С пятнадцати лет. – То есть с того времени, как она стала получать деньги? Дядюшка поежился и промолчал. Глупый вопрос. И так понятно. Я прислонилась спиной к бачку и задумалась. То, что у Женьки богатый отец супругам Володиным стало известно пятнадцать лет назад. Или до этого он был не настолько богат, чтобы заинтересовать благородное семейство? Возможно. – Давно вы женаты? – спросила я дядюшку. – А что? – не понял он. – Просто интересно. – Пятнадцать лет, – ответил дядюшка. Я кивнула. Интересное совпадение. Пятнадцать лет назад неизвестная мне девочка Женя стала получать щедрое содержание от своего отца. И в это же время был заключен счастливый брачный союз ее родственников. Очень интересно. – В общем, мы немного потянули время, – продолжал дядюшка. – Пустили в городе слух, что Женя лежит в частной подмосковной клинике. Мы не знали, что делать дальше… – И тут вы встретили меня, – подсказала я. – Я просто в ступор впал! – откровенно высказался дядюшка. – Мне показалось, что я вижу ожившую Женьку! Он споткнулся и неуверенно сказал: – Знаешь, это было довольно страшно. А я вспомнила побледневшую Елену Борисовну и поняла, почему она так испугалась, увидев меня в образе своей покойной племянницы. Нечистая совесть, надо полагать. – Что вы решили делать, когда познакомились со мной? – спросила я. Дядюшка опасливо покосился на меня. – В общем… Лена решила использовать ваше сходство. – Для чего? Он неловко развел руками. – Ну… Сама понимаешь. – Подошел срок получения процентов, – начала перечислять я. – Нужно было мое присутствие и моя подпись. То есть Женино присутствие и Женина подпись. Дядюшка кивнул. – Про день рожденья я уже и не говорю. Дядюшка трусливо промолчал. – Много я получу после тридцатилетия? – поинтересовалась я. Дядюшка легко выдохнул воздух и почти неслышно прошелестел: – Много… – Ясно, – подвела я черту. – Вы хотите, чтобы я, получив эти деньги, поделилась с вами. И тогда вы сможете послать Елену Борисовну ко всем чертям. Дядюшка молча почесал нос. Угадала, значит. – Вы хоть понимаете, что обойти Елену Борисовну невозможно? – поинтересовалась я. – Нет, серьезно! Я знаю вашу жену совсем недавно, но понимаю одно: безнаказанно ее не кинуть. – Это так, – подтвердил дядюшка. – Она нас обоих в землю живьем закопает. – И что вы предлагаете? Закопать ее первой? Я сказала это в шутку, но молчание, сгустившееся вслед за моими словами, расплющило меня в лепешку. Я медленно приподнялась со своего импровизированного сидения. – Нет… – По-другому не получится, – быстро сказал дядюшка. – Или мы ее, или… Он не договорил. Я подошла к раковине, открыла воду и подставила руки под ледяную струю. Опустила пылающее лицо в ладони, постояла так несколько секунд… Господи, это какой-то дурной сон! – Это просто дурной сон, – сказала я вслух, выпрямляясь. Закрыла кран, взяла с обогревателя чистое, хорошо пахнущее полотенце и вытерла лицо. – Ты думаешь? – спросил дядюшка язвительно. Я посмотрела на своего родственника. Его лицо как-то осунулось, вытянулось и приобрело сходство с волчьей мордой. – Что ж, если говорить в философском смысле… Он не договорил и ухмыльнулся. Ухмылка тоже походила на хищный оскал. – Тогда смерть тебе не страшна. – То есть? – прошептала я побелевшими губами. – То есть мучиться тебе осталось недолго. Месяца два, не больше, – грубо высказался дядюшка. Я снова уселась на закрытую крышку унитаза. Но не потому, что хотела сесть, а потому, что подогнулись колени. – Что это значит? – Ты же такая умная! – язвительно сказал дядюшка. – Догадайся! Я хрустнула пальцами. – Вот именно! – многозначительно подтвердил родственник, не спускавший с меня глаз. – Сама подумай, зачем ты ей нужна? Только затем, чтобы получить наследство! А потом? Зачем ты ей потом? Мои пальцы свела болезненная судорога. Я сморщилась и с трудом расцепила руки. Сложила их на коленях, замерла. – Решай сама, – подвел итог дядя. Поднялся с ванны и равнодушно договорил: – Мне-то что? Я эти деньги так и так получу… Не глядя на меня, подошел к двери, открыл шпингалет и пропал в темноте гардеробной. А я сидела на крышке унитаза в мертвом оцепенении еще очень долго. Так долго, что потеряла счет времени. Не помню, как я добралась до кровати. Помню только одно: ощущение страшного холода. Я лежала под одеялом и клацала зубами, как голодный волк. Ноги оледенели, голова пылала огнем. Утро застало меня в том же положении. Я лежала под одеялом и тряслась. В дверь стукнули. Я не ответила. Не было сил. Дверь приоткрылась и в комнату сунулась противная мордочка горничной. – Завтрак подавать? – спросила она. Я не ответила. Рита вошла в комнату, подошла к постели и несколько минут молча смотрела на меня. Мне хотелось сказать ей, чтобы она убралась, но сил не было даже для того, чтобы открыть рот. Наверное, мое состояние называется нервным шоком. Странно. Я и раньше думала о том, что вряд ли долго протяну после «своего» тридцатилетия. Но одно дело допускать мысль о смерти гипотетически, совсем другое – узнать о ней наверняка. Теперь я понимала, что чувствуют люди, приговоренные к смертной казни. Не понимала одного: за что приговорили меня? Я никому не сделала ничего плохого! Рита несколько секунд понаблюдала за мной. Поджала губы и вышла из комнаты. Я издала вздох облегчения. Присутствие горничной действовало на меня, как красная тряпка на быка. Впрочем, радовалась я недолго. Буквально через минуту дверь моей комнаты распахнулась, и в нее ворвалась тетушка. – Женя! Она подскочила к кровати, обеими руками схватила меня за щеки и бесцеремонно по ним похлопала. – Что с тобой? Я молчала. Зубы выбивали отчетливую дробь. |