Книга Нож винодела, страница 48 – Эрик Ле Болок, Ришар Ле Болок, Ян Маршессо

— А Марьетт?

— Я о нем не забыл, это моя заноза… Он ведь не был рыцарем виноделия.

— И да, и нет.

Склонившийся над клавиатурой Кюш выпрямился:

— Как это — и да, и нет?

— Он уже не был рыцарем, как раньше.

— Продолжайте!

— Он состоял в содружестве, но был исключен несколько лет назад.

— И вы знаете почему?

— Нет, в точности не знаю, но папа-то должен знать.

— Это информация первостепенной важности! Вот она, та связь, которую я искал!

Когда Кюш вошел в свой кабинет, Маджер с Мартеном уже давно работали.

— Всем привет!

Никто не ответил. Мартен с улыбкой на лице погрузился в чтение досье, а Надя спокойно насвистывала, сидя в кресле. Полицейский отлично знал свое войско, и если оно открыто выказывало удовлетворение, значит, что-то произошло.

— Ну давай выкладывай, я слушаю.

— Знаете, патрон, вчера я нанесла визит английскому лорду.

— Да, но ты сказала, не было ничего особенного.

— Вчера нет, но после некоторых изысканий… Он говорил, будто не приезжал примерно с середины мая… Так вот, он лжет.

Надя перевернула фотографию с надписью: «87 км/ч», на ней отчетливо виден мужчина за рулем машины.

— Это он, Кинсли?

— Да, патрон, но самое забавное то, что эта фотография была сделана семнадцатого июня в двадцать один сорок пять на шестьдесят третьем километре шоссе восемьдесят девять.

— Но это же вечер убийства Анисе!

— Да, сэр. Значит, он лжет.

— Вне всякого сомнения.

— Вы оба отправитесь к нему домой, и, конечно, с наручниками… Помните о дипломатических осложнениях… Это хорошо!

Кюш потирал руки от удовольствия, но звуки «Седьмой кавалерийской» вернули его к реальности. Быстро взглянув на цифровой экран, он бросил своим коллегам:

— Смирно! Это патрон.

Кюш заранее знал, что этот звонок испортит ему недавнюю радость. Он не принадлежал к числу любимчиков начальника. Журдану нравилось, когда ему лизали пятки, льстили. Он любил расследования без шума и скандала — так лучше для его продвижения по службе. Зато в умении интриговать и шагать по чужим трупам, чтобы преуспеть, Журдану не откажешь, в этом он мастак. С Пуаре, его приятелем-прокурором, они составляли чудную парочку. Беда заключалась в том, что Кюш был не светским человеком и потому отказывался пресмыкаться и расточать сияющие улыбки.

— Кюш у телефона…

— Журдан!

— Да, здравствуйте, патрон…

— Я ждал от вас известий сегодня утром. Вам известно, что на меня наседают пресса и прокурор?

— Да, известно. У меня здесь то же самое.

— Какого черта, Кюш, чем вы там занимаетесь? В течение дня этот Андре должен сознаться.

— Я делаю все возможное. Я поместил его под стражу, а пока мы копаем. Но у нас нет никаких доказательств, ничего конкретного, одни только предположения и прошлое, которое говорит не в его пользу. Однако это не делает из него виновного.

— У него есть алиби? Я должен назвать имя, чтобы успокоить всю свору.

— Думаю, еще слишком рано отдавать кого-либо на съедение средствам массовой информации.

— Делайте свою работу, Кюш, у вас на руках два убийства за одну неделю. Что я скажу Пуаре?

— Вы можете успокоить прокурора, мы недалеки от истины. Сегодня утром у нас появился новый след.

— Мне нужны новости как можно скорее!

— Понятно, месье.

— И еще одна вещь, прокурору не понравилась статейка в понедельник. Эта первая полоса с механиком: «Рыцари виноделия меня обокрали!» Дютур изображает безутешную жертву. Постарайтесь держать все под контролем.

— Мы не в тоталитарной стране. У прессы еще есть право свободно выражать свои мысли. Я тут ни при чем, патрон.

— Нет, при чем! Если бы вы закончили это расследование, ищейки-журналисты оставили бы нас в покое. Советую вам усмирить Дюкаса, о'кей?

Капитан услышал частые гудки.

— Мне в данный момент совсем ни к чему такое гнусное давление. Что он там себе воображает, это ведь не кража мопеда!

Маджер с Мартеном стояли у двери дома лорда Кинсли, но никто им не открывал. Полицейские решили встретиться вновь через полчаса на том же месте. Надя хотела вернуться туда, где стреляли, — ей по-прежнему не хватало одной пули… В ту минуту, когда она собиралась свернуть на улицу Либерте, до нее донесся разговор между Блашаром и Эрве Монлором. Прислонившись к стене дома на углу улицы, она прислушивалась, делая вид, будто кого-то ждет.

— Говорю тебе как есть! Пришло еще одно анонимное письмо. Анонимщик назначил встречу капитану сегодня в полночь.

Монлор не спускал глаз с предплечья Блашара и корки, образовавшейся на пятнадцатисантиметровом глубоком порезе.

— Я лично не выхожу больше по ночам, у меня нет желания кончить свои дни с ножом в спине или в фонтане.

Надя не пропускала ни слова из разговора, когда вдруг раздался чей-то голос, заставивший ее вздрогнуть. Оглянувшись, она с удивлением увидела Клемана. Он слегка вытянул голову в сторону поперечной улицы, чтобы иметь возможность наблюдать за хозяином гостиницы и аптекарем. Надя немного смутилась, ведь ее застали за шпионажем. Завязался разговор, и она сделала два шага вправо, чтобы не стоять на тротуаре.

— А-а… это вы, здравствуйте.

— Вы прогуливаетесь?

— Не совсем… Скажем, я опять ищу след стрельбы в тот вечер.

— А ваш виновный?

— Месье Андре?

— Да, весь город только и толкует о его аресте.

— Это проблема всех маленьких городов, новости распространяются быстро. В общем, пока расследование идет своим ходом.

Ее телефон дал о себе знать музыкальной заставкой сериала «Старски и Хач».

— Я должна оставить вас, до встречи.

— Удачного дня.

Надя удалилась, а Клеман тем временем пошел по улице Либерте к двум мужчинам, по-прежнему увлеченным разговором.

— Ну что, месье, есть новости?

Повернув ключ в замке, Клеман столкнулся с Луизой Рапо.

— Добрый день, месье аббат. Я принесла вам ваше белье. Я хотела уложить его в шкаф, но он заперт. Вот я и оставила белье на вашей кровати. Кроме того, я сделала закупки.

Клеман удивился при виде стола в гостиной, заваленного продуктами: несколько килограммов муки, дюжина пакетов сахара, пятнадцать пакетов кофе и тридцать банок консервов.